— Эллен Крейг?
— В ту пору мне казалось, что у тебя с ней что-то наклевывается, — издатель рассмеялся. — Разве вы связь не поддерживаете?
Эллери покраснел.
— Всего несколько месяцев. Потом Эллен закончила Уэлсли, и мы упустили друг друга из виду. Где-то я слышал, что она вышла замуж…
— Эллен вышла замуж за толкового паренька из госдепартамента, — сказал Фримен. — Ты представляешь себе, что это за жизнь — через каждые два-три года перебираться из одного посольства в другое, которые как маленькие островки домашней жизни в океане незнакомых людей и мест. У нее пятеро детей, все уже взрослые. По последним сведениям, она с мужем где-то в Африке. Я встречался с ней два года назад, когда ее муж вернулся в Штаты поднабраться сведений об Африке перед переводом туда. Весьма солидная и сдержанная особа — настоящая супруга дипломата.
«С этим все ясно», — подумал Эллери и спросил о Расти Браун. По словам Фримена, Расти закрыла мастерскую на Мэдисон-авеню во время кризиса, когда мода на «Творения Расти Браун» схлынула. После этого Фримен не имел никакого представления о том, что сталось с Расти Браун, пока много лет спустя не посетил Голливуд по вопросу каких-то авторских прав и не столкнулся с ней на каком-то сборище в Беверли-Хилле. Она жила в Лос-Анджелесе и была вполне преуспевающим художником по интерьерам. Она сменила четырех мужей, детей так и не завела, и произвела на Фримена впечатление отчаянно несчастной женщины. Насколько ему известно, она и теперь живет на Побережье. Он понятия не имеет, что сталось с ее матерью. Расти о ней не упоминала, а Фримен не спрашивал.
— Кстати, она больше не называет себя Расти, — с улыбкой сказал издатель. — Иоланда — и точка.
Достопочтенный мистер Гардинер также относился к той группе, о которой Фримен ничего не знал.
— Вряд ли он жив еще. Ему было бы уже за сто.
Доктор Самсон Дарк скончался в 1935 году от коронарного тромбоза.
Не было в живых и Роланда Пейна. Он покончил с собой в конце тридцатых годов по причине, которую никто не смог установить. Записки он не оставил, а всего за несколько минут до того, как застрелиться прямо за письменным столом, он с присущей ему учтивостью обсуждал завещание с клиентом.
— Помню, спустя много лет я разговаривал о смерти Пейна с его сыном, литературным критиком. Уэнделл ни малейшего понятия не имел о причинах, побудивших отца покончить с собой. Эта тема была ему крайне неприятна, и я оставил ее.
— Но тебе-то причина ясна, — сказал Эллери.
— Не до конца.
— Женщина, конечно же.
Фримен пожал плечами.
— Не исключено. Пейн был одним из тех благообразных лицемеров, которые днем ведут безупречную жизнь, а ночью втихую грешат в укромном уголке. Скорей всего ему грозил какой-то скандал на половой почве. Он не мог пережить разоблачения и предпочел легкий выход.
Валентина Уоррен вышла за Мариуса Карло. Брак этот оказался весьма бурным и закончился шумным бракоразводным процессом. Никто из них не вступил в новый брак, и никто из них не преуспел в профессиональном плане. Валентина переросла амплуа инженю и перешла на характерные роли. Главным источником ее дохода так и остаются летние разъездные спектакли. Время от времени она появляется на Бродвее в маленьких ролях или участвует в телевизионных спектаклях. У Мариуса плохонькая музыкальная школа в Чикаго. Он живет с пожилой балериной, которой вполне предан. Фримен побывал у них прошлой зимой в связи с книгой о музыке, которую Карло пытался заставить Фримена опубликовать.
— Надо ли говорить, что называлась она «Унисонарные песнопения на восемь церковных ладов», и текст был не менее устрашающим, чем название, — печально сказал Фримен. — Живут они на Петле, в квартире-студии, похожей на сарай. И выглядит эта квартирка как нечто, сляпанное Сальвадором Дали на исходе затяжного запоя. Определенно, более грязного места я не видел. Невероятно, но Артур Крейг еще жив.
— Но ему должно быть уже девяносто, если не больше, — недоверчиво сказал Эллери.
— Он упорный старикашка. Вцепился в жизнь как клещ.
Незадолго до того, как Джон Себастиан убыл из Соединенных Штатов, Крейг решил выйти из дела и предложил Фримену купить его типографию. Фримен выкупил ее для сына, который в то время был у Крейга в учениках. Несколько лет типографию Фрименов возглавлял старый служащий Крейга, пока Фримен-младший не набрался опыта и не принял дело в свои руки. Теперь, под руководством сына Фримена и при дружеском присмотре отца, типография оставалась столь же великолепной, какой ее сделал Крейг. Они со вкусом, изобретательностью и мастерством выпускали ограниченные и подарочные издания классики.