— И тогда вы распродали все, что имели, — сказал Эллери, — типографию, дом, движимость и недвижимость, наскребли достаточно, чтобы передать Джону ровно столько, сколько он должен был унаследовать; и ни он, ни кто другой не заподозрил, что вы передаете ему наше собственное богатство, а не его. Так было дело, мистер Крейг? И вы поэтому живете в этой развалюхе — на содержании у Эллен?
— Да, — с достоинством произнес старик. — Я разорился, и с тех пор я нищ. Несколько лет мне здесь удавалось заработать на жизнь прежним ремеслом. Но потом мне сказали, что я слишком стар… Эллен думает, что я выживший из ума скупердяй, у которого полны сундуки денег. Но она все равно шлет мне денежки, благослови ее Господь. Если бы не она, я давно уже помер бы с голоду.
Он уронил голову на грудь. Эллери молчал. Много позже, когда он увидел, что старик забыл о нем, он тихонько позвал:
— Мистер Крейг?
Голова старика дернулась.
— Да?
— Мистер Крейг, вы убили и доктора Холла, так?
— Кого? Ах, Холла. Да. Да, убил.
— Признаюсь, я так и не смог вычислить, зачем вы убили Холла, раз ничего не знали о близнецах.
— Это было недоразумение, ужасное недоразумение… Тот, другой Джон, которого вы называли Джоном Третьим, тайком ввел его в дом, но я не знал об этом. Впервые я узнал о нем, когда увидел его в библиотеке, где он ждал меня. Оп сказал, что он — тот самый врач, который принимал Джона в 1905 году. Ни о каком другом Джоне он не говорил. Должно быть, он знал о сюрпризе, который готовили мальчики, и пообещал не выдавать их.
Во всяком случае, он говорил о Джоне, а я думал, что он имеет в виду моего Джона, хотя он-то подразумевал Джона своего. Доктор Холл что-то на мой счет заподозрил; он все разнюхивал и откуда-то узнал, что наследство пропало из-за краха на бирже. Он посвятил годы жизни тому, чтобы обеспечить своему Джону половину наследства, и был на меня в ярости. Он угрожал мне, говорил, что разоблачит меня, отправит в тюрьму, если я не восполню убытки. Мой план тогда был уже готов. Я уже решил убить Джона вечером пятого января — а тут этот Холл мог испортить все, когда я еще толком не начал. Поэтому я понял, что придется и его убить. И убил.
Если бы мне удалось вытащить его труп из дома, — сказал Артур Крейг, — и бросить где-нибудь, я бы так и сделал. По когда по дому снует столько людей, я не сомневался, что кто-нибудь из них меня увидит. Поэтому я сделал что мог — собрал все, что могло бы указать на его личность или способствовать ее установлению, сжег в камине и надеялся на лучшее.
Теперь веселье покинуло старика. Голова его снова поникла, по на сей раз быстро поднялась.
— Теперь вы знаете все, мистер Куин, — сказал он. — Как вы намерены со мной поступить?
— Не знаю. — Эллери вытащил еще одну сигарету и уставился на нее. Но потом он посмотрел прямо в глаза старику. — Вообще-то знаю, мистер Крейг. Эти преступления были совершены более двадцати лет назад. Возможно, моя разгадка очень, как вы выразились, умна. Но с юридической точки зрения она столь же и бесполезна. Отсутствуют доказательства в юридическом смысле, которыми можно обосновать арест и судебный процесс. Но даже если бы они и были… Сколько вам лет, сэр?
— Скоро девяносто два стукнет.
— Девяносто два. — Эллери встал. — Полагаю, мистер Крейг, мне следует откланяться.
Старик смотрел не мигая. Потом он трясущимися пальцами полез в какую-то прореху в одежде, извлек старинный кисет и принялся набивать трубку. Эллери спрыгнул с крыльца и начал осторожно спускаться по ступеням.
— Стой, — сказал Артур Б. Крейг. — Погоди-ка минуточку.
— Да?
— У меня своеобразный склад ума, — сказал старик, шаря вокруг себя в поисках спичек. — Можно сказать, активный. И любознательный. В общем, вроде твоего.
— Да? — повторил Эллери с еле заметной улыбкой.
Старик нашел спички, чиркнул и глубоко затянулся.
— Эдак с час назад, мистер Куин, вы говорили о том, как впервые догадались, что должны обозначать эти двадцать предметов — подарков Джону. Вы сказали, что открыли ваш экземпляр этого подарочного издания стихов Джона, которое я напечатал, и что на титульном листе увидели нечто, подсказавшее вам, что двадцать предметов означают буквы алфавита. Я вот стараюсь вспомнить, что же такое на титульном листе могло вам это подсказать. — Артур Бенджамин Крейг спросил: — Так что же это было, мистер Куин?