— Нет, — произнесла Кристина, глубоко вздохнув. — Вы неверно меня поняли, милорд.
— В самом деле? — Виконт по-прежнему сжимал Кристину в объятиях, но теперь он заглянул ей в глаза. — О да, похоже, я и впрямь ошибся. Вы ведь не шутите? Нет, это определенно не шутка. Весьма прискорбно. Скажите ради всего святого, вы отказываете мне только сегодня или завтра откажете тоже?
— Да.
— Да, — повторил виконт. — Я не ожидал такого поворота событий. А я нечасто ошибаюсь в расчетах. — Он разжал объятия. — Прошу прощения, если мое предложение вас оскорбило.
— Вы меня не оскорбили, — ответила Кристина. — Возможно, при других обстоятельствах… — Кристина замолчала, закусив губу, а потом рассмеялась.
Виконт тоже засмеялся и отпустил Кристину.
— Можно только догадываться, что это за обстоятельства, и жалеть о том, что они сложились не так, как нам хотелось бы, — произнес он. — Вас проводить в гостиную? — Виконт поклонился и подал Кристине руку.
Графиня покачала головой.
— Позже, — сказала она. — Сначала мне нужно кое-что сделать.
Конечно же, она солгала. После ухода виконта Кристина расхаживала по гостиной, жалея, что не захватила с собой шаль, и раздумывала над тем, сможет ли начать новую жизнь. Она вышла замуж в восемнадцать лет и прожила с мужем девять лет. Впрочем, эти девять лет вряд ли можно было назвать полноценной семейной жизнью. Теперь ей было двадцать восемь лет, а она до сих пор не знала, что такое счастье, за исключением нескольких светлых моментов, и не знала, как обрести это самое счастье. Кристина умела лишь замыкаться в себе, чтобы избежать боли.
А еще она боялась, что Рейчел усвоила урок так же твердо, как и она сама.
Именно из-за Рейчел она горевала сегодня. Ей самой поздно что-либо менять, так пусть все остается, как есть. Но ради дочери она просто обязана что-то предпринять.
Дверь вновь распахнулась, а потом захлопнулась за спиной другого человека. Глаза Кристины уже привыкли к темноте, и она ни секунды не сомневалась в том, кто пришел на этот раз.
— Я принес тебе шаль, — произнес Джерард, подходя к ней. — Латрелл сказал, что ты здесь.
Теплая шерстяная шаль опустилась на плечи Кристины, и та поплотнее закуталась в нее.
— Спасибо, — сказала она.
— Я сделал что-то не так, Кристина? — спросил Джерард. — Мне не стоило разрешать ей танцевать?
И тут с Кристиной случилось то, чего она никак не ожидала и вовсе не собиралась делать. Она разразилась слезами и, безуспешно закрывая лицо ладонями, поняла, что ни скрыть, ни остановить эти слезы уже не сможет. Кристина почувствовала, как руки графа сомкнулись на ее плечах, но она уже искала сегодня утешения у одного мужчины и не нашла. Она отвернулась и отошла к почти потухшему камину.
Когда рыдания наконец стихли, Джерард, не говоря ни слова, подал ей носовой платок. Кристина вытерла глаза и высморкалась. Она и сама не могла понять, почему разрыдалась. Просто в какое-то мгновение она с болезненной отчетливостью осознала, что так и не научилась справляться с обстоятельствами и тем самым погрузила собственных детей в окружавший ее беспросветный мрак. Стало быть, все повторится…
Джерард опустился на колени перед камином, сложил горкой поленья и поджег их. После этого он подвинул стоявшее рядом кресло ближе к огню и жестом пригласил Кристину сесть.
— Скажи, — произнес он, встав перед Кристиной и опершись о каминную полку, — я что-то сделал не так? Я не хотел причинить тебе боль.
— Дело не в тебе, — ответила она, глядя на то, как занимается пламя. — Это я все делаю не так. Всегда. Кажется, всю свою жизнь. Приношу страдания всем, кого люблю. Рейчел. — Только услышав собственные слова, Кристина поняла, насколько жалко они звучат. И насколько верно.
— Расскажи мне, — попросил Джерард.
И Кристина начата свой рассказ. Раньше Рейчел была очень спокойной, любящей и доверчивой девочкой. Она считала Гилберта своим героем и боготворила его. Она следовала за ним повсюду, пытаясь завоевать его одобрение, заработать похвалу или улыбку. Она настойчиво добивалась своего, хотя Кристина давно поняла, что даже для собственного ребенка у Гилберта никогда не найдется теплоты.
— Однажды Рейчел пробралась к нему в кабинет, — продолжала Кристина. — Она видела, как он точит перья, и решила, что сможет сделать так же и порадовать отца. Когда мы зашли с ним в кабинет, Рейчел как раз портила его любимое перо, напевая себе под нос и пританцовывая. — Кристина судорожно сглотнула. — Ее лицо осветилось улыбкой, когда она протянула ему это злосчастное перо. — Кристина больно закусила верхнюю губу.
— Он разозлился? — подсказал Джерард.
— Он ударил ее по лицу с такой силой, что бедняжка упала, — ответила Кристина. — Затем он поколотил ее и заставил два часа стоять на стуле в холле. Как раз в то время, когда мы ожидали к чаю местного викария с супругой. И все это не только из-за испорченного пера. Особенно его взбесили пение и танцы. Он обозвал Рейчел отпрыском дьявола. А ей было всего четыре года.
— Ублюдок! — в сердцах бросил Джерард, его голос звенел от еле сдерживаемого гнева.
— А я не сделала ничего, чтобы защитить ее, — сказала графиня, глядя на огонь ничего не видящими глазами. — Разве что всячески старалась прятать ее от него и следить за тем, чтобы Рейчел ничем не привлекла его внимания. Никаких песен, танцев, улыбок, смеха. Я не сделала ничего, чтобы защитить собственного ребенка, и теперь, боюсь, она никогда не станет прежней.
— Станет, — заверил Кристину граф. — Красота живет внутри ее, и она вполне способна выпустить ее на волю. Ты же видела ее сегодня.
— Но в матери ей досталась я. — Кристина вновь закрыла лицо руками, но на этот раз устало. У нее просто не осталось слез.
— Ей повезло, — произнес Джерард. — Ты не должна винить себя за то, что ее отец был тираном.
В гостиной повисла тишина. Тишина, наполненная невысказанными словами, как если бы сознания Кристины и Джерарда соединились. Она знала, что он спросит в следующее мгновение, и была не в силах остановить его.
— Кристина, — тихо произнес граф, — а тебя он бил?
Иногда, когда сильно злился, Гилберт хлестал ее по лицу и рукам, а однажды пустил в ход кнут. Неконтролируемый гнев он считал грехом, и поэтому всегда сухо извинялся за свою вспыльчивость и принимался объяснять, какой именно просчет Кристины вывел его из себя. Иногда он методично избивал жену в качестве наказания за прегрешения. Обычно Гилберту не нравилось, как она смотрела на других мужчин. Тогда он называл побои дисциплинарным взысканием. Впрочем, они не становились от этого менее болезненными и унизительными.
— До сих пор не могу забыть, — сказал граф, — что пару раз ты закрывала лицо руками, словно ожидая удара. Он тебя бил?
— Да, — призналась Кристина.
— В таком случае ему очень повезло, что он умер, — сказал Джерард. — Будь он все еще жив, эта ночь превратилась бы для него в череду страданий. Он запугал тебя? Нет, не отвечай. Он умер. Его больше нет. Теперь я граф Уонстед. Я являюсь хозяином всего этого, но только не твоим. Ты и твои дети свободны и вольны делать все, что вам захочется. Ты свободна. Посмотри на меня, пожалуйста.
Кристина подняла глаза. Счастья, подаренного золотым мальчиком ее юности в те далекие весенние дни, оказалось слишком мало, чтобы наполнить своим сиянием целых двадцать восемь лет.
— Ты свободна, Кристина, — повторил Джерард. — Да, мне не понравился твой выбор мужа, но ведь ты могла и не знать, к чему приведет твое решение. Я и сам не мог предположить, каким станет Гилберт, хотя вырос рядом с ним. Ты не должна винить себя ни в чем. Ты защищала своих детей, как могла, и могу тебя заверить — твоя любовь для них очевидна. Ты не должна больше нести на своих плечах бремя вины. Гилберт умер более года назад. Его больше нет. Ты скорбела по нему достаточно долго и сполна выплатила долг чести и ему, и обществу. Ты более ничего не должна его памяти.