Статьи неизбежно подкреплялись фотографиями пулевых отверстий в стене и тебя, либо в какой-нибудь изысканной танцевальной позе типа пуанте, либо смотрящей прямо в объектив камеры в постановочном рекламном кадре, выглядящем так, словно ты вот-вот вырвешь сердце бедняги фотографа.
Даже в двухмерном измерении фото ты свирепа. Из твоих воспоминаний я знал, что у тебя было одинокое, недолгое детство, в котором почти полностью доминировали балетные тренировки и строгая, безрадостная мать, которая била тебя, когда была недовольна, а иногда и просто ради забавы, и, признаюсь, я был одержим мыслью заставить тебя улыбнуться. Сказать или сделать что-нибудь такое, что смягчило бы твои прекрасные черты и сделало бы их менее сдержанными, менее напряженными.
Большинство из вещей виденных мною касались нас двоих полностью обнаженных в постели. Взгляд женщины никогда не бывает мягче, чем, когда она смотрит на мужчину, который только что заставил ее кончить.
Однако мои мысли были не совсем похотливыми. Я представил, как мы делим теплые круассаны и наслаждаемся великолепием летнего восхода солнца, сидя на вершине одной из стальных горгулий на Крайслер-Билдинг. Я представлял, как пролетаю ночью над Средиземным морем с тобой на спине, как миллионы звезд мерцают в сапфировом небе над нами, а потом приземляюсь в Риме и мы с тобой, держась за руки, исследуем древние руины. Я представлял себе долгие разговоры, долгие прогулки и теплую, интимную тишину, которую могут разделить только двое влюбленных, наслаждающихся обществом друг друга после великолепного соития в любовном порыве.…
Хм. Возможно, я был куда более одинок, чем думал. На самом деле, рискуя показаться тебе безумным влюбленным, скажу, что правда заключалась в том, что я понятия не имел, насколько одинок, пока не нашел тебя.
Наша вторая встреча была менее бурной, но от этого не менее страстной, чем первая. Через несколько дней я заявился к тебе домой — туда, где, как я на тот момент полагал, нам вряд ли помешают, зная, что ты живешь одна, — и ждал, расположившись в удобном мягком кресле в углу твоей кристально белой спальни, пока ты не скинешь оковы сна с первыми лучами рассвета. Ты пошевелилась под атласным покрывалом, села, потянулась. Ты зевнула, и в тот момент, когда увидела меня, твоя челюсть захлопнулась с громким звуком, похожим на щелчок.
Я видел, как воспоминание, которое я стер до этого самого момента, настигло тебя, отчего ты вдруг разозлилась.
— Больше так не делай! — воскликнула ты с похвальной горячностью.
Сидя в кресле, я любовался тем, как восходящее солнце, видимое через окна на восточной стене, добавляло блестящие отблески как у меха норки в твои черные волосы, и гадал, догадываешься ли ты, что шелковая ночная рубашка, в которой ты ложилась спать, слишком уж прозрачна.
Снова эти идеальные груди. Маленькие, крепкие и белые, они дразнили меня гораздо сильнее, чем твое обнаженное горло.
— Не делать чего?
Ты сердито посмотрела на меня.
— Не врывайся больше без приглашения. Не смотри на меня так, будто я твой обед. Не стирай мне память. Выбери сам, все из проделанного тобой довольно обидно!
Ты забыла про «Не пей мою кровь». Я воспринял это как положительный знак.
— Как это ты не боишься проснуться с вампиром в своей спальне? — спросил я с неподдельным удивлением в голосе.
— Я просыпалась с кучей незнакомых мужчин в своей спальне, — последовал быстрый ответ, и мне пришлось сдержать улыбку.
Твое либидо — удивительная вещь, любовь моя. Сильный, непримиримый и всегда находящийся в состоянии готовности, твой половой инстинкт подобен домашнему животному, которого ты любишь выводить на частые, энергичные прогулки. В ближайшие недели я получу замечательное представление относительно тонкой природы твоего либидо, но в тот момент, исходя из твоих воспоминаний я знал лишь, что у тебя было довольно много любовников, но ни одному из них ты никогда не отдавала свое сердце, потому что была слишком занята своими собственными целями и карьерой. Ты любила мужчин и даже уважала некоторых, но видела в них прежде всего игрушки, отдушину для удовлетворения своих физических потребностей, которую, тем не менее, не следует воспринимать слишком серьезно.
Несмотря на мой статус покойника, у нас было так много общего.
— Сейчас день, — резко сказала ты, глядя на меня с чувством, близким к неодобрению.
Моим единственным ответом на это было удивленно приподнять бровь.