– Многие не любят чистый спирт. Предпочитают запивать. Можно смешать, но я все время забываю, как правильно: лить спирт в воду или наоборот…
А, ладно. На войне, как на войне. Взял ближайшую рюмку. Понюхал. Не вода. Значит, одним глотком.
Никогда не пытались застрелиться из огнемета? Похожие ощущения. Срочно запить, где там вторая стопочка…
Ух ты! Тоже спирт. А бармен-то шутник. Зато теперь понятно, почему коктейль так называется. Слезы брызнули из глаз вместе с искрами. А в голове зазвучала разухабистая песенка.
А, нет. Песня доносилась откуда-то снаружи. Приятный баритон, но в ноты не попадает.
Звук нарастал, обладатель приятного баритона приближался.
Дверь распахнулась на полуслове. Но это и к лучшему. Высокий. Стройный. Брюнет. Белозубая улыбка. Идеальный кандидат на агитационный плакат или открытку к 23 февраля. Вот только китель небрежно наброшен на загорелые плечи. А под ним майка с абсолютно неуставным рисунком: красная и черная розы, во всю широченную грудь.
– Здравия желаю, товарищ капитан! – неожиданно громко грянул бармен.
– И вам не хворать, господин корнет. Мне как обычно, – баритон излучал добродушие, которое обволакивало все вокруг. Сине-зеленый наемник в углу перестал стонать. Даже я заулыбался.
– Почему корнет? – видимо, кредо у меня такое: с детства дразнили «почемучкой».
– Еще не познакомились? Тогда позвольте представить: князь Владимир Георгиевич Оболенский, корнет гусарского Ахтырского полка. Герой Крымской войны. Важный кавалер из кавалерии! – капитан, нисколько не смущаясь, принял из рук Его Светлости стакан спирта, из которого торчал длинный стебель какой-то незнакомой травы. Отхлебнул. – А меня зовут Игорь Воронин. Капитан Советской армии. Погиб при исполнении интернационального долга.
Протянул руку.
Я машинально пожал. Теплая. Даже горячая. Также машинально ответил: рядовой Борисов… И вот тут до меня дошло.
– Как погиб?
Хотя, чего я себя обманываю. Причина смерти Воронина вообще не интересна. Да и Крымская война… Корнету должно быть… Столько не живут! Гораздо важнее понять: неужели и я…
– Да, – успокоил бармен и подвинул еще одну стопку. – Выпейте. После третьей сможете вспомнить.
Ну, за сказанное.
БУМ!
Уличные бои, за каждый квартал. Слева обгоревшие руины жилого дома. Справа искореженные взрывом гаражи. А впереди три мордоворота во вражеских мундирах рвут блузку на груди шестиклассницы. Девчонка визжит, пытается убежать, но один из ублюдков с глумливым хохотом пинает ее в спину. Падает в пыль в десяти шагах передо мной. Уже так близко? Да, я же бегу. На ходу стреляя из автомата. Лица врагов моментально становятся масками. Две так и застывают с ухмылками, но последний успевает изумленно округлить рот и дернуть чеку гранаты.
Мозг даже не включился, сработали рефлексы. Накрыл девчонку своим телом, вжал в растрескавшийся асфальт, закрывая со всех сторон от осколочной смерти. Она пару раз ударила костлявыми кулачками, закричала – нет, пожалуйста, не-е-ет! Глупышка. Подумала, что тоже хочу ее…
БУМ!
– Я в раю? – пора завязывать с вопросами. Но ведь интересно же…
– А похоже? – капитан Воронин жевал травинку.
Нет, конечно. Хотя после ночных перестрелок, муштры, и еще да, перловки, – даже ад покажется курортом.
– Это Валгалла, – бармен вернулся к своему флегматичному занятию со стаканами и к такому же тону. – Мы не знаем где находимся географически, но здесь всегда тепло. Моментами даже слишком.
Все правильно, здесь и должно быть жарко. Ведь чертог для павших воинов придумали викинги, а они в своих ледяных пустошах при жизни изрядно намаялись. Хотелось на том свете от снеговиков отдохнуть.
– Чтоб сюда попасть, мало просто геройски погибнуть. Нужно выполнить еще три условия, – Воронин поднял левую руку и начал загибать пальцы. – Ввязаться в битву, когда у врага численный перевес – это раз. Умереть, но не бросить оружие – это два. Ну и самое главное, твое имя должно быть воспето в песнях. Или, к примеру, фамилия. Не важно.
– Вот по третьему пункту у нас постоянный недобор, – вздохнул Оболенский. – С годами становится все меньше песен о героях войны. Так что к нам редко новичков приносят.