— Моя дорогая Пибоди! — сказал Эмерсон.
— Добрый день, Эмерсон, — ответила я. — А где же… О, вот ты где, Рамзес. Не пытайся спрятаться за отца; ты ещё грязнее, чем я ожидала, но сейчас с этим ничего не поделаешь. Что это за коричневое пятно у тебя на манишке?
Рамзес предпочёл проигнорировать прямой вопрос в пользу обвинения.
— Я не прятался, мама. Я разговаривал с мистером Кемитом. Он научил меня нескольким полезным фразам своего языка, в том числе…
— Объяснишь попозже, Рамзес. — Коричневое пятно, очевидно, являлось остатком какого-то пищевого продукта или напитка, достаточно липким, судя по количеству мух, которое облепило его. Я перенесла своё внимание на наставника Рамзеса, который ответил на приветствие одним из своих странных жестов. — Так ваше имя Кемит, правильно?
— Он согласился работать на нас, — радостно сообщил Эмерсон. — И возьмёт ещё двоих из своего племени. Разве это не великолепно?
— Очень. А где живёт ваш народ, мистер… э-э… Кемит?
— Это трагическая история, — ответил Рамзес, усаживаясь на корточки с гибкостью и лёгкостью, которые не смог бы продемонстрировать ни один английский парень. — Его деревня была одной из тех многих, которые разрушили дервиши. Они вырубили финиковые пальмы, убили мужчин и мальчиков и обесчестили…
— Рамзес!
— Я вижу, что ты, как всегда, провела время с пользой, Пибоди, — быстро вставил Эмерсон. — Можем ли мы возвращаться в Нури?
— Нет. Я хочу купить несколько безделушек — бусы, зеркала и прочее — как подарки для мужчин, чтобы те взяли с собой жён. Ты ведь знаешь, что я всегда стараюсь подружиться с женщинами, надеясь разъяснить им права и привилегии, на которые их пол имеет моральное право.
— Да, Пибоди, знаю, — произнёс Эмерсон. — И до тех пор, пока я полностью уверен в справедливости этого дела, то действительно чувствую, — как я и раньше говорил тебе, моя дорогая — что твои шансы на осуществление любых устойчивых изменений… Это к слову. Мы закончили? Можем возвращаться?
Следуя за носильщиками, нагруженными товарами, мы двинулись к очередной лавке. Рамзес оказал мне честь, выбрав сопровождающей.
— Тебе понравится народ Кемита, мама, — заметил он. — Их женщины пользуются большим уважением — за исключением дервишей, которые, как я уже говорил, обесчестили…
— Пожалуйста, воздержись от бесед на эту тему, Рамзес. Ты сам не знаешь, о чём говоришь.
Хотя у меня осталось неприятное ощущение, что знает.
Как и все мужчины, Эмерсон терпеть не может то, что покупки необходимо обсуждать. Если предоставить ему свободу, он ткнёт пальцем в первый попавшийся ему на глаза предмет и закажет дюжину. Его ворчание и нервозность, однако, как рукой сняло, когда я с удовольствием известила, что капитан Гриффит одолжил нам пять больших верблюдов.
— Как, чёрт возьми, тебе это удалось? — спросил он с восхищением. — Эти проклятые военные…
— … являются британскими офицерами и джентльменами, мой милый. Я убедила их, что, поскольку животные ещё не пригодны для трудных поездок, которые осуществляет Верблюжий Корпус, то они могут точно так же хорошо восстановить здоровье и в нашем лагере. Капитан Гриффит был достаточно любезен, чтобы выразить полную уверенность в моих ветеринарных навыках.
Эмерсон хмыкнул. Но очень мягко.
Мы забрали верблюдов и лекарства для них, и нагрузили нашими покупками, вес которых был незначителен по сравнению с тем, что верблюды привыкли носить на себе. Я тщательно проследила, чтобы погрузка производилась должным образом, помещая колодки так, чтобы не задеть язвы на спине и на боках, и с той же целью сдвигая сёдла. Я удивилась, увидев, как быстро Кемит понял причины этих манипуляций и как умело он их выполнял.
— Он, кажется, довольно умён, — сказала я Эмерсону, когда мы ехали бок о бок из деревни. — Может быть, удастся его обучить некоторым из способов раскопок, как ты это делал с жителями Азийеха[67]. Как я скучаю по нашим друзьям, дорогому старому Абдулле и его сыну, внуках и племянниках!
— Да и я думал о том же, Пибоди. Кемит явно интеллектуально выше среднего уровня. Если и его соплеменники способны… Ха! Легки на помине!
Двое мужчин появились из-за пальм внезапно и бесшумно, будто бы материализовались из воздуха. Они были в таких же коротких штанах и длинных мантиях. Кемит направился к ним и после краткой беседы вернулся к Эмерсону.
— Они пойдут. Они не говорят по-английски. Но они будут работать. Они верны.
Мы рассадили друзей Кемита по верблюдам (надо сказать, что они при этом выказали проворство, свидетельствующее об их знакомстве с этим видом транспорта) и возобновили путешествие. Походка верблюда не способствует спокойному разговору. Я решила подождать до того момента, когда останусь с Эмерсоном наедине, прежде чем перейду к неприемлемому поведению мужа и Реджинальда Фортрайта.
Впрочем, когда наконец-то удалось достичь желаемой степени уединения, верх взяли другие соображения, а после того, как они были осуществлены (к удовлетворению обеих сторон), пришлось признать, что Реджинальд Фортрайт — последнее, что нас в тот миг могло бы интересовать.
* * *
Кемит со спутниками оказались способны на всё, что он утверждал, да и на многое другое. Они не только неустанно работали, тщательно и с абсолютной точностью выполняли любую стоявшую перед ними задачу, но и — особенно Кемит — исключительно быстро обучились методам раскопок, которые мы использовали. Естественно, мы отплатили им всё возрастающими доверием и уважением (хотя, я надеюсь, читателю не следует объяснять, что мы обращались с нашими работниками с той же учтивостью, как если бы на их месте были английские слуги). Они не пользовались любовью жителей, вследствие местной замкнутости считавших даже близлежащие племена чужаками, но беды из-за этого не случилось. Люди Кемита держались в стороне от других; они построили себе несколько тукхулов поодаль от мужского лагеря и удалялись туда немедленно по окончании рабочего дня.
Мы обычно начинали работу очень рано, после одной лишь чашки чая, а затем прерывались на завтрак в середине утра. И вот на следующий день после нашего возвращения из лагеря для завтрака мне представилась возможность поговорить о мистере Фортрайте, когда Эмерсон упомянул о мистере Бадже в своей характерной грубоватой манере:
— Я случайно краем глаза заметил очень знакомую напыщенную груду жира, которая вчера болталась вокруг лагеря в компании нескольких офицеров. Ты случайно не столкнулась с ним, Пибоди?
— Так и было, — ответила я. — Нам с ним оказали честь позавтракать с генералом Рандлом. Тебя тоже приглашали, Эмерсон.
— Они не могли пригласить меня, потому что не смогли найти, — самодовольно заявил Эмерсон. — Я предполагал нечто в этом роде и потому поспешил скрыться с глаз долой. Сама видишь, Пибоди, насколько удачной оказалась моя идея. Достаточно и того, что я — гражданское лицо среди военных болванов, а если к ним добавить Баджа — это уже явно чересчур. Как обычно, хвастался и пыжился?
— В какой-то степени. Но чашу твоего терпения переполнило бы не хвастовство.
— Что же тогда? — Лицо Эмерсона потемнело. — У него хватило наглости ухаживать за тобой, Пибоди? Богом клянусь, если он посмел тебя коснуться…
— Ох, Эмерсон, перестань. Тебе пора избавиться от убеждения (хотя и очень лестного), что каждый мужчина, которого мне случается встретить, безумно влюбляется в меня. Мистеру Баджу подобное и в голову ни разу не приходило.
— Ему явно не хватает вкуса, чтобы оценить тебя, — согласился Эмерсон. — Так что же он натворил, Пибоди?
— Он был достаточно любезен, чтобы сообщить мне и офицерам следующее: сюда направляется мистер Реджинальд Фортрайт, поскольку ты пригласил его присоединиться к участию в поисках затерянного оазиса…