— Любой, кто знал своего сына и получал от него письма, смог бы имитировать его почерк, — мягко, но непреклонно сказала я. — Мне кажется, страница из блокнота моего мужа — неизмеримо более существенный факт. Но я не понимаю, какое отношение он имеет к исчезновению мистера Форта.
— Посмотрите на обороте, — произнёс лорд Блэктауэр.
Я так и сделала. Выцветшие линии на первый взгляд казались неразборчивыми каракулями, будто бы нарисованными малышом. Лорд Блэктауэр издал ужасный скрежет. Я предположила, что это был смех.
— А, вы начинаете вспоминать, профессор Эмерсон? Кто набросал карту — вы или мой сын?
— Карту? — повторила я, более внимательно изучая каракули.
— Я помню этот случай, — медленно промолвил Эмерсон. — И при таких обстоятельствах — учитывая страдания отца, потерявшего сына — я сделаю исключение из моего обычного принципа: отказываться отвечать на дерзкие вопросы посторонних. — Я издала слабый звук протеста, ибо тон Эмерсона — особенно, когда он упомянул страдания отца — был ещё более оскорбительным, чем сами слова. Блэктауэр только усмехнулся.
— Это не карта, — продолжал Эмерсон. — Это фантазия, выдумка. Она не имеет никакого отношения к судьбе вашего сына. Кто-то либо хочет сыграть с вами злую шутку, лорд Блэктауэр, либо строит мошеннические планы.
— Я так и сказал дедушке, профессор, — воскликнул мистер Фортрайт.
— Не будь дураком, — прорычал Блэктауэр. — Самозванец не смог бы обмануть меня…
— Не стоит быть таким уверенным, — прервал Эмерсон. — В 1895 году я встретился со Слатин-пашой[20], сбежавшим от Халифы после одиннадцати лет страданий, голода и пыток. Я не узнал его. Родная мать не узнала бы его. Но я говорил о другом виде мошенничества. Сколько вы готовы предложить мне для оснащения и проведения спасательной экспедиции?
— Но ведь вы отказались от взятки, профессор?
— Я отказался, но временно, — сказал Эмерсон. — А, ладно, чёрт с ним! В моём совете нет смысла — вы его не примете. Как может подтвердить вся моя семья, лорд Блэктауэр, я самый терпеливый из всех людей на свете. Но моё терпение истощилось. Желаю вам хорошо провести вечер.
Старик поднялся на ноги.
— Я тоже терпеливый человек, профессор. Я ждал моего сына в течение четырнадцати лет. Он жив. Я знаю это. И однажды вам придётся признать, что я был прав, а вы, сэр — неправы. Всего хорошего, господа. Всего хорошего, миссис Эмерсон. Не утруждайте себя вызовом лакея. Я уйду сам. Пошли, Реджинальд.
Он подошёл к двери и спокойно закрыл её за собой.
— До свидания, мистер Фортрайт, — сказал Эмерсон.
— Ещё одно слово, профессор. Последнее.
— Только быстро, — сверкнул глазами Эмерсон.
— Случившееся может быть именно такой грязной игрой, как вы описали. Но существует и другая возможность. У моего деда есть враги…
— Да неужели! Просто удивительно! — воскликнул Эмерсон.
— Если нет другого способа — если он не сможет найти квалифицированного специалиста для подобной экспедиции — он отправится сам. Вы смотрите скептически, но, уверяю вас, я достаточно хорошо его знаю. Он убеждён в подлинности этого письма. Поверьте мне…
— Вы сказали — одно слово. Я позволил вам произнести уже шестьдесят или семьдесят.
— Прежде, чем позволить деду так рисковать своей жизнью, я отправлюсь сам, — быстро сказал Фортрайт. — В самом деле, если только предположить, что существует малейший шанс…
— Чёрт бы вас побрал! — крикнул Эмерсон. — Мне что, собственноручно вышвырнуть вас?
— Нет. — Молодой человек попятился к двери, преследуемый Эмерсоном. — Но если вы передумаете, профессор, то я настаиваю на том, чтобы сопровождать вас.
— Очень цветистая речь, ничего не скажешь, — заявил Эмерсон, наливая виски в стакан с такой силой, что содержимое выплеснулось на стол. — Как он смел предположить, что я изменю своё мнение? Я никогда его не изменяю.
— Подозреваю, что он лучше разбирается в людях, чем ты предполагаешь, — заметил Уолтер. — Я тоже обнаружил кое-что в твоём поведении… Ты не был полностью откровенен с нами, Рэдклифф[21].
Эмерсон поморщился — не могу сказать, от нелюбимого имени или от невысказанного обвинения. И ничего не ответил.
Я подошла к окну и отдёрнула занавеску. Дождь прекратился. Туман затянул лужайку, темноту пробивал свет каретных ламп. Но свет померк, когда бесформенная масса втиснула себя между ними и моим взором. Лорд Блэктауэр усаживался в карету. Облачённый в пальто с пелериной, обёрнутый клочьями тумана, он потерял человеческие очертания. У меня создалось неприятное впечатление, что я узрела не человека и даже не зверя, но некую стихию тьмы.
20
Рудольф Карл фон Слатин (1857–1932) − австрийский и британский военный и государственный деятель, генерал-майор, член Королевского географического общества. Подробнее о нём рассказывается в четвёртой главе романа.
21
Эмерсон терпеть не может, когда его называют по имени, поскольку считает его дурацким. И позволяет такое лишь избранным. Примечание для тех, кто не читал предыдущие романы.