Я вскочила и бросилась к нему, волоча Рамзеса за руку. Другие матери могут обвинить меня; зрелище, которое я ожидала увидеть, конечно, нельзя было считать уместным для мальчишеского взора. Но этим матерям никогда не приходилось иметь дело с таким мальчишкой, как Рамзес. Я боялась выпустить его из рук даже на секунду.
С его активным содействием и помощью верного зонтика я проложила путь сквозь толпу и отогнала почитателей от простёртого тела нашего царственного друга. Как я и надеялась, он не умер; глоток бренди из фляги с моего пояса привёл его в чувство, и первый взгляд его открытых глаз устремился на Рамзеса, который, тревожно дыша, склонился над ним.
— Ах, мой юный друг, — слабо улыбнулся он. — Мы победили, а ты — герой. Я возведу тебе памятник во дворе храма…
— Поберегите силы, — прервала я, предложив ему ещё глоток бренди. — Если ваши люди перенесут вас во дворец, я последую за ними и перевяжу вам раны.
— Позже, леди — и всё равно благодарю вас. Многое предстоит сделать до того, как я смогу отдохнуть. — Он приподнялся и выпрямился. — Но где же Отец Проклятий? Я должен поблагодарить его и за мудрые слова, и за несокрушимую смелость, которая так помогла моему знамени одержать победу.
Мне стыдно признаться, что я совершенно потеряла голову, как только осознала, что Эмерсон исчез. Я металась по двору, выкликала его имя, переворачивала тела павших, глядя в ужасные лица. Носильщики уже начали забирать раненых с земли; я преградила им путь, желая лично убедиться, что Эмерсона нет среди тех, кого уносили.
— Как он мог исчезнуть? — плакала я, ломая руки. — Он был здесь несколько минут назад, невредим… не был тяжело ранен… по крайней мере, я думала, что не был… О, Боже мой, что же случилось с ним?
Тарек положил окровавленную, но ласковую руку мне на плечо.
— Не бойтесь, леди. Мы разыщем его, и если ему причинят вред, я убью похитителей собственной королевской рукой.
— Хороша помощь, нечего сказать! — завопила я. — Пусть все немедленно успокоятся и перестанут кричать! Он не мог бесследно исчезнуть. Кто-то определённо что-нибудь видел! Кто мог схватить его? Ибо я никогда не поверю, что он ушёл по собственному желанию, ни слова не сказав мне.
— Не все союзники моего брата убиты, — медленно произнёс Тарек. — Они будут мстить мне, если смогут; у них есть веские причины ненавидеть Отца Проклятий.
— Они могли похитить и Реджи! — воскликнула я. — Я бы и гроша не дала за него… Муртек! Где ты прятался?
Почтенный жрец пришел к нам, брезгливо переступая через лежавшие тела и высоко подтягивая юбки, чтобы не замарать их в лужах крови, покрывавших пол.
— За престолом, — сказал он, не смущаясь. — Я не сражаюсь с мечами. Теперь мой принц победил, и я вышел, чтобы вознести ему хвалу. Слава тебе, могущественный Гор, правитель…
— Остановись. Ты прятался там, где мог что-то видеть. Что случилось с Отцом Проклятий?
Глаза Муртека забегали. Он облизнул губы.
— Я не…
— Собственное лицо обличает тебя! — воскликнула я, взмахнув зонтиком. — Что ты видел?
— Говори, — сурово приказал Тарек. — Ты мой друг и верный сторонник, но если ты умолчишь о том, что знаешь об Отце Проклятий, я не смогу защитить тебя от Госпожи, Яростной, Как Львица, Когда Её Детёнышу Грозит Беда.
Муртек судорожно сглотнул.
— Я видел… Я видел, как стражи Хенешема шли с носилками в храм. Тело на носилках была полностью закрыто, даже лицо, будто труп, который несут бальзамировщикам. Рука… Рука шёл за ними.
Тот самый странный титул, который мы с Эмерсоном отчаялись понять. Почему озарение, подобное ослепительной вспышке молнии, посетило меня именно в тот момент, я не знаю, но предполагаю, что мои умственные способности резко усилились из-за неукротимой тревоги. С течением многих веков слова стали невнятны, звучали слитно, но они были — и не могли быть ничем иным — древним титулом Верховных жриц Амона, которые правили в Фивах при фараонах поздних династий[181]. Разве не вынудил великий кушитский завоеватель Пианхи тогдашнюю Верховную жрицу удочерить его собственную дочь для укрепления своих претензий на трон Египта[182]?
— Хемет нечер Амон[183], — повторила я, возвращая словам их истинное звучание. — Как я могла оказаться настолько слепа? Он был и титулом королевы — её обозначением, как королевской наследницы, так я всегда считала… Не только божественный сан, но и крайняя тучность требовали назначения заместителей для исполнения мирских обязанностей: Руку — для наказания преступников, Голос — для изъявления приказов… э-э… Наложницу, скудно одетую женщину, столь недвусмысленно жестикулирующую перед статуей бога… Вот кто, скрываясь за троном, обладает здесь истинной властью, непререкаемым авторитетом — королева, Кэндис…
181
Поздний династический период в Древнем Египте — с 663 по 332 гг. до н. э.; если считать и переход к позднему периоду — с 1085 г. до н. э.
182
Не совсем точно. В 728 г. до н. э. Пианхи захватил Фивы, где заставил Верховную жрицу Амона, дочь фараона Осоркона IV, Шепенопет, удочерить свою сестру и жену Аменарис и сделать её Верховной жрицей.
183
«Хемет нечер Амон». «Хем нечер» раньше переводилось, как «пророк», сейчас — «Божий служитель». «Хем» — титул жреца, «Хемет» — жрицы. Здесь — «Служительница Амона».