Здесь, в Фулфорде, что по-староанглийски означает «вонючий брод», ряды англичан выстроились вдоль мокрой канавы с торфяным дном, протянувшейся от непроходимой прибрежной трясины до берегов реки Уз. С обеих сторон их окружала вода, и избежать встречи было невозможно. Викингам пришлось идти прямо на них – другого выбора не оставалось, но прежде чем добраться до стены щитов противника, им приходилось погружаться в подтопленную канаву, в своих тяжелых доспехах и с оружием в руках став уязвимыми для стрел и копий. Оттуда они, дезориентированные, хаотично взбирались по берегу реки, чтобы погибнуть под копьями, вонзающимися сзади, со стороны плотной стены английских щитов, которая размыкалась, только когда хускарлы расступались и взмахивали своими жуткими топорами.
«По полю кровь лилась рекой, – сообщает неизвестный автор из “Гнилой кожи”. – Викинги вброд переходили кровь воинов». Во второй половине дня мертвые и умирающие заполнили канаву – их лица постепенно погружались под черную болотную воду, которая придавала им красный цвет, пока их собратьям приходилось идти по ним, всё глубже утапливая в грязи. Шла чудовищная бойня, наступление было безнадежным, а отступление – неизбежным.
Справа от позиций викингов, на ближайшем к болоту фланге, англичане из числа скандинавских союзников внезапно пошли на попятную. Прекратив сражаться, они в смятении начали отступать, опасаясь открывать спины дождю англосаксонских стрел. Выглядывая из-за щитов со стороны канавы, нортумбрийцы воспользовались случаем. «Крыло у ближайшей к канаве линии скандинавов расступилось, – пишет Снорри, – и туда последовали англичане, рассчитывая, что норвежцы будут спасаться бегством». Англосаксонское войско бросилось в канаву, перебралось на другую сторону и пустилось в погоню. Выгнав предателей и обойдя норвежцев с фланга, они одним ударом покончили бы с нападением викингов.
«Королевский штандарт реял у реки, – записано в «Круге земном», – там, где ряды были самыми плотными».
С другой стороны поля от своих мягкотелых союзников стоял король Норвегии, невозмутимый перед лицом надвигающейся катастрофы. Харальд III, сын Сигурда, по прозвищу Прекрасноволосый, Бич Болгар, Датский Молот, Северная Молния – был не из числа желторотых новичков с трясущимися коленками. Он был самым прославленным викингом своего времени.
По своим собственным подсчетам, он завоевал более восьмидесяти городов в далеких землях, от Сицилии до Ближнего Востока. «Это был могущественный человек, – десятилетие спустя заметил немецкий монах Адам Бременский, когда писал о короле, которого никогда не видел, что не мешало ему питать к нему ненависть и очернять его, – и прославившийся победами, которые он одержал в Греции и Азии в бесчисленных войнах с варварами».
«Король Харальд был красив и благороден, – пишет Снорри. – Волосы и борода его были золотистого цвета. Борода была короткой, а усы длинными. Одна бровь была слегка выше другой. Крупные кисти рук и ступни были правильной формы». На поле боя Харальда нельзя было спутать ни с кем. Его шелковое знамя, Ландейдан, или Опустошитель Страны, с черным вороном на белом фоне, веками служило штандартом правителей у викингов, символизируя бога праотцов – Одина; оно сразу позволяло выделить Харальда из толпы. Харальд, которому в 1066-м был 51 год, выглядел истинным гигантом. Хауберк доходил ему до середины икры, в то время как на любом другом, менее крупном человеке заканчивался бы у щиколотки.
«Ростом он был в пять локтей», – утверждает Снорри. Локоть, которым пользовались в Исландии вплоть до XIII века, у викингов был длиной восемнадцать дюймов – таким образом, рост Харальда достигал семи с половиной футов (около двух метров двадцати сантиметров. – Прим. ред.). Редкий викинг носил с собой измерительный стержень, поэтому локоть был очень практичной мерой, основанной на средней длине предплечья от локтя до конца среднего пальца, и поскольку в те времена скандинавы (как и все европейцы) были ниже, чем сейчас, в среднем чуть выше пяти с половиной футов ростом (около метра шестидесяти восьми сантиметров. – Прим. ред.), локоть также был сравнительно короче, из-за чего рост норвежского короля был не такой грандиозный, но всё же внушительный.