Два ворона донесут Одину о битве, в которой пал воин Христа, пытавшийся низвергнуть языческих богов. Не только птицы слетелись на поле сражения. Между телами бродили бонды, выискивая своих раненых. Повезло тем, у кого имелись родственники в войске язычников. Кальв, сын Арни, разыскал раненого Финна. Тот поносил брата последними словами и в гневе метнул в него кинжал, но Кальв, не обращая внимания на брань, приказал отнести Финна на свой корабль. Судьба других раненых была печальной. За войсками следовали толпы нищих и бродяг, терпеливо ждавших добычи. И вот пробил их час. Состязаясь с черными воронами, они набрасывались на трупы, раздевали их донага и дрались между собой за добычу. Живых людей, попавшихся им под руку, бродяги добивали камнями и грабили подчистую.
– Куда мы идем? – спросил Харальд.
– Я слышал, что здесь живет старуха-лекарка. Она слывет ведьмой и умело врачует раны.
Вскоре они нашли жилище лекарки. Крышу ее землянки, поросшую травой и кустарником, нельзя было бы различить даже с десяти шагов, если бы не громкие стоны, раздававшиеся среди кустов. Рёнгвальд шепнул Харальду, чтобы тот прикрыл лицо. Разный народ приходит к лекарке, они могут узнать брата конунга и выдать его врагам. Вокруг землянки собралось множество людей, нуждавшихся в помощи. Среди раненых они увидели Тормонда Скальда Черных Бровей. Он был бледен, словно мертвец. Темные кудри оттеняли снег его лба, покрытого испариной.
– Должно быть, ты ранен, скальд? – спросил Рёнгвальд.
Тормонд отнял свою руку от левого бока и показал обломанный комель стрелы, торчащий из-под рубахи. Он прошептал белыми губами:
– Рядом с сердцем, чую, встрял зубец железный!
– Неудивительно, ведь ты почему-то сражался без кольчуги.
– Нет, удивительно! – с трудом произнес скальд. – Я сражался без доспехов, потому что жаждал славной смерти. Однако во время битвы ни меч, ни секира, ни копье не задели меня. Когда битва завершилась, я взроптал на злую судьбу, ибо дал клятву разделить участь конунга. И тут, не иначе как пущенная из облаков, просвистела стрела и встала рядом с сердцем.
– Стрелы не прилетают с небес, – усомнился Рёнгвальд.
– Уверяю тебя, вокруг не было ни души. И эту стрелу пустили так метко, как не смог бы сделать даже Эйнар Брюхотряс, лучший лучник в Норвегии.
– Эйнара точно не было в войске бондов, – заверил сын ярла. – Говорят, он в Энгланде выпрашивает ярлство у Кнута Могучего. Хорошо, что ты здесь, скальд. Оставлю на тебя Харальда, а сам отправлюсь на поиски людей конунга, укрывшихся в окрестностях. Как знать, может, мне удастся собрать отряд и мы пробьемся в Швецию. Если я не вернусь, уходите отсюда сразу же, едва перевяжут ваши раны. Сейчас Торир Собака преследует отряд Дага, но он скоро возвратится, и тогда не будет пощады тем, кто сражался на стороне Олава конунга.
Бледный скальд молча кивнул. Рёнгвальд ушел. Вскоре после его ухода из землянки выползла изможденная старуха зловещего вида. Она принялась осматривать раненых. Некоторым раненым лекарка без обиняков говорила, что они вряд ли дотянут до утра, поэтому не стоит тратить на них время. Тощая старуха развела в землянке огонь и приступила к врачеванию. Все время прибывали все новые раненые. У одних хватало сил приковылять самим, других приносили друзья. Вместе с ранеными пришел бродяга. Наметив хищным взглядом человека, впавшего в забытье, он подходил к нему и обшаривал его одежду. Ни у кого не было сил остановить его, и он беззастенчиво обирал умирающих и бормотал себе под нос:
– Вот уж не думал, что в один день увижу сразу два чуда: как померкло солнце и как был разбит наголову Олав конунг. Возможно, люди конунга смело сражались, но раны они переносят малодушно. Стыдно смотреть, как взрослые мужи стонут и плачут от пустяковых царапин.
Внимание бродяги привлек бледный и молчаливый скальд. Грабитель спросил Тормода:
– Ты был в бою? На чьей стороне?
– На стороне тех, чье дело лучше, – уклончиво ответил исландец.
Оборванец не унимался. Глядя на шею Тормода, он угрожающе сказал:
– Ты, верно, человек конунга? У тебя драгоценное ожерелье. Подари его мне, а не то я выдам тебя бондам.
– Возьми, если хочешь! Мне ничего не жаль. Я потерял больше в этом сражении, – покорно вымолвил скальд.
Но едва бродяга протянул руку к ожерелью, Тормод молниеносно выхватил короткую секиру, спрятанную под плащом, и отсек грабителю кисть руки. Бродяга завопил от боли. Из обрубка руки вверх била алая струя. Махая обрубком, бродяга бросился наутек, поливая тропу кровью. Все раненые, лежавшие вокруг хижины, громко рассмеялись.
– Порицал других, что не могут терпеть боли, а сам вскричал, как трусливый заяц! – хохотал умирающий, которому лекарка отказала в помощи.