—Скорее всего, красный цвет, это пропуск в святая святых, предназначенный только для избранных. А ты говоришь, элита. Какая к чёрту мы элита? Обычные молокососы-подводники, доставившие сюда секретный груз и не увидевшие даже сотой части подземного города. Помяни моё слово, нас после проверки и санобработки засунут в какой-нибудь бункер для карантина всунут в руки журнальчик с голыми фройляйн, и похлопают по плечу: «отдыхайте герры матросы шесть суток без перерыва». – Пауль коротко хохотнул и остался весьма довольным мыслью о журналах с голыми девицами. — А где-то там, под землёй, —потопал он ногой по бетонному настилу, —целый город! Цеха, заводы, лаборатории, жилые кварталы.
—А ты хочешь туда? – спросил Георг, явно не имея ни малейшего желания проникать в тайну подземного города. Ещё не ясно, чем может обернуться их молодое ретивое любопытство. По всем канонам истории, такие любопытные долго не живут: клац автоматом где-нибудь в ледниках, и доказывай потом на небесах, что ты был племянником гросс-адмирала всех военно-морских сил Германской империи. Кто тебя там будет слушать: старичок на облаке? – Нас, наверное, накормят и отведут в какие-нибудь спальные бункеры…
—Ага. Чтоб мы отдохнули, почитали «Майн Кампф» и не крутились под ногами, пока идёт разгрузка. Так что, мои мечты покувыркаться на льдинах и найти скелет латимерии ограничатся, скорее всего, «поел – поспал – почитал – сходил в уборную – снова поел и поспал»… Поздравляю, герр Дениц-младший!
—Тише ты!
—И это все шесть дней… —хохотнул Пауль.
—Нет, почему же… может, тебе тут кабаре предоставят, в зоопарк сводят, в дом терпимости запишут. Ещё и экскурсию по подземному городу проведут, —Георг улыбнулся в тон своему другу.
—Мда-а… —вздохнул Пауль. – Хоть бы в кинозал какой-нибудь обветшалый отвели. – Марику Рёкк хочу посмотреть.
—У тебя Гертруда есть, ловелас бессердечный. Впрочем, судя по всему, что мы здесь с тобой наблюдаем, кинозал-то уж точно будет тебе обеспечен. Иначе, действительно, чем ещё тут заниматься почти неделю?
Очередь постепенно подвинулась вперёд и перед друзьями теперь оказались всего два офицера. По всему периметру пирса и у основания тоннеля прибавилось охраны, появились кинологи с овчарками. Через минуту, параллельно полотну с вагонетками прошествовала колонна заключённых, неся на плечах кирки, лопаты, ломы и прочий шанцевый инструмент. Бедолагам предстояла десятичасовая смена рубки и выдалбливания льда на поверхности. Одеты они были кое-как, иные шли в осенних сапогах или демисезонных пальто – в той одежде, в которой находились в лагерях смерти, пока их не погрузили в эшелоны, а затем и на корабли доставки. Это был уже «отработанный» материал: после окончания намеченного плана работ их пустят в расход у ближайшей расщелины торосов – куда и скинут. Оба друга об этом знали. Но что поделаешь? Они были против в душе, однако, как говаривал их незабвенный фюрер: «война всё спишет». Молчаливые эсэсовцы в чёрных меховых куртках, в оленьих унтах и меховых шапках с кокардами черепов, выстроились на расстоянии десяти шагов друг от друга, держа автоматы наготове. От того места, где пришвартовалась лодка, и до того места, где начинался вглубь уходящий тоннель, было не менее трёхсот метров бетонного настила, прорезанного двумя параллельными колеями железной дороги, по которой и шла эта колонна узников-рудокопов. Работы производились даже ночью, под яркими лучами мощных прожекторов.
Наконец, их проверили металлоискателем, просветили каким-то прибором, записали номера жёлтых жетонов и указали на железную дверь с надписью «Карантин», расположенную в конце ответвлённого коридора. Почти все офицеры их экипажа прошли именно туда. Двум друзьям ничего не оставалось, как шагнуть внутрь и оказаться перед неизвестностью.
В это время от борта субмарины U-859 отделилась очередная вагонетка с секретным грузом и, сопровождаемая четырьмя молчаливыми рабочими, скрылась в чёрном зеве огромного, идеально круглого тоннеля.
Разгрузка продолжалась.
№ 4.
Войдя внутрь большого просторного зала, оба приятеля остановились и быстрым взглядом окинули представшую перед ними панораму.