В середине четвёртого ряда он, наконец, заметил целые ряды жестяных консервных банок, аккуратно выложенных в горки и пирамиды различной высоты, разделённые перегородками. Подойдя к этому «кладезю», он стал методично выбирать одну банку за другой сообразно их этикеткам. На всех были непонятные надписи и свастики, и если бы не эти картинки, он бы никогда не догадался о содержимом внутри. Тушёнки, сардельки в маринаде, фарши и фрикадельки, каши с мясом и рыбные консервы – всё по одной или две оседало в рюкзаке добросовестного Якута, сделавшего набег на долгожданные продукты. В желудке развивалась настоящая революция, слюни текли, заполняя рот, но отважный сын тундры не сдавался. Перебирая банку за банкой, он переходил от одного места к другому, залезал на лестницы и снова спускался, что-то клал назад, что-то откладывал в сторону, что-то бросал в рюкзак, который тяжелел с каждой минутой. Затем снова вытаскивал, заменял другим и опять клал на место, при этом бормоча себе под нос какие-то якутские ругательства. Ну не мог он разобраться во всех этих надписях, этикетках, картинках, свастиках, и бог весть чего ещё, хоть ты тресни!
Вконец измученный, спустя почти полтора часа, он, наконец, проверил «награбленное». Оказалось довольно внушительно. Несколько банок свиной и говяжьей тушёнки, утиный и гусиный паштеты, сардельки, сардины и шпроты, галеты вместо хлеба, печень трески, железная банка солёных огурцов, мидии в томате, оливки в масле, пакеты с сушёной картошкой… Всё это, непонятно каким образом уместилось в разбухшем и неподъёмном теперь рюкзаке – но были бы силы, он и так донесёт, куда уж там. Под конец ему попался яичный порошок – взял и его.
С удовлетворением выдохнув, он покинул эту вожделённую секцию, направившись к стеллажам с напитками.
Вот здесь-то отважный и бесстрашный оленевод растерялся окончательно.
Помимо алкогольной продукции всех видов и всех марок Европы, шедших длинными батареями до самого конца противоположной стены, здесь бесконечными рядами на всех ярусах тянулись различные напитки, соки, компоты и бог весть что ещё, чему Якут и названия-то не знал. Банки с кофе – большие и маленькие —коробки с чаем, какао, конфеты в коробках, шоколад пирамидами… Печенья, бисквиты, повидло и джемы в вакуумных упаковках и пластиковых герметичных контейнерах, мармелад, зефир, халва… И ещё, ещё, ещё, по всем стеллажам – сотнями, тысячами коробок всего, чего Якут и сам не знал. Всё это было покрыто слоем пыли. Срок годности, видимо, давно истёк, и Якут ограничился только банками кофе и чая. Сахар-рафинад прихватил тоже.
Предстояло теперь выбрать что-нибудь из алкоголя. На ужин. Ради такого праздника.
Поскольку отважный сын тундры кроме водки и самогона в жизни отродясь ничего не видел, то тут становилось трудно что-либо учитывать. Батареи пузатых, плоских, гранёных, а порою и хрустальных бутылок с коньяком терялись вдали сплошными нескончаемыми рядами на всех уровнях – можно было и не залезать на лестницу – всё равно он ровным счётом ничего не смыслил в этом. Шнапс или арманьяк, виски или джин, ром или кальвадос, граппа или метакса – не всё ли равно, если вон есть целый ряд доброй русской водки, к которой он с облегчением и устремился. Пить – так хоть что-то знакомое. И ведь всё это трофейное! Сколько же тут продукции виноградников со всей Европы – и это он ещё не добрался до стеллажей с винами и ликёрами – чисто женскими напитками, как он считал. Нет уж, решил он про себя: водка – она и в Африке водка, никаких тебе размышлений по поводу изготовителя. Старая добрая русская, незаменимая и всем в группе известная. Прочитать, а тем более перевести что-либо он, по понятным причинам ничего не мог, поэтому просто выбрал трофейную бутылку со знакомой этикеткой и, даже не взглянув на бесчисленные стеллажи с винами и ликёрами, направился к морозильным камерам. До вин ли сейчас было? Голова кружилась от всего этого сказочного разнообразия, и кроме созерцания всего этого райского изобилия Иван больше ни о чём не думал. Минуя стеллажи с напитками в тетрапаках, соками в бутылях и бидонах, справедливо полагая, что не стоит их брать с собой из-за срока годности, он вдруг заметил на самом нижнем ярусе секцию табачных изделий. Табак лежал пластами в брикетах, мешках, коробках. Блоки немецких, трофейных французских, египетских, бельгийских, голландских сигар и сигарет лежали штабелями – бери, не хочу. Английский рассыпной табак был запаян в жестяные банки с красочными этикетками, рядом с ними в ящиках лежали трубки разных форм и размеров, начиная из красного дерева и кончая керамическими.