— Они были правы, Рукк, эти люди выродки.
— Но нам-то что делать?
— Бежать отсюда!
— Как? Стены у тюрьмы толстые, кругом — охранники. У нас никакого оружия.
— Ты забыл про мой непальский нож.
— Нож? — прошептал Рукк. — А разве охранники его не?..
— Они меня не обыскивали. Они ведь точно знали, что мы не преступники. А нож при мне!
— Что ты сделаешь с ножом против ружей и штыков?
— Я возьму Фокса хитростью, — немного подумав, ответил Грай. — И тогда…
Глаза молодого человека засверкали сначала яростью, затем — такой уверенностью, что Рукк невольно воспрянул духом. Он верил своему старшему другу.
— Мы вырвемся отсюда! — повторил Грай.
Очередной разговор Грая с Фоксом как обычно начался вздохами, опущенными глазами и дежурной фразой:
— Человек, подавший нам жалобу, не сегодня-завтра вернется.
Грай откинул прядь волос с красивого белого лба, полностью обнажив правильные черты лица, глаза посмотрели на начальника тюрьмы с некоторой дерзостью. Фокс собирался что-то сказать, но не смог, язык отнялся от такой завораживающей красоты. Щеки покрылись багровыми пятнами. Грай внутренне усмехнулся.
— Вы же понимаете, он все равно появится… придет… — заплетающимся языком пролепетал Фокс.
— Ничего страшного, — пожал плечами Грай.
— Но ведь вы так волновались…
— Мы с моим приятелем подумали вот о чем: условия неплохие, кормят хорошо. Лучше уж здесь, чем слоняться вечно голодными по этим бесконечным дорогам.
— Вот как? — глаза Фокса сделались масляными, он расплылся в улыбке. — Может, желаете вина? У меня есть самое лучшее, любой сорт, любая марка. Все-таки я причинил вам столько неудобств.
— Очень хорошо, — Грай специально поднялся, чтобы рыжий начальник тюрьмы полюбовался его фигурой. Того чуть не хватил удар, он весь побагровел. А Грай только мысленно повторял: «Не спугнуть бы! Не спугнуть!»
— Вино вам принесут в камеру… — от волнения Фокс едва смог закончить фразу. Грай поднялся, вежливо поклонился, словно аудиенцию назначал он, а теперь давал понять, что она окончена.
«Пытка красотой» продолжалась уже несколько дней, Фокс полностью потерял аппетит, с подчиненными разговаривал сухо, в дела практически не вникал. Естественно, он перестал заниматься и «охотой на рынке». Он думал только о Грае, остальные мужчины вызывали в нем раздражение.
Фокс ловил себя на мысли, что впервые в жизни влюбился, что готов исполнить любое желание этого синеглазого мальчика (пусть только скажет!), готов простить любую шалость и дерзость, готов валяться у него в ногах за одну малюсенькую ответную ласку. Фокса неотступно преследовали картины их близости с Граем. Вот он целует своему мальчику его мускулистую грудку, потом — спинку, попку! А потом… Фокс взвизгивал от удовольствия, представляя, что будет ПОТОМ!
А Грай продолжал «атаку». Развалившись на стуле в кабинете начальника тюрьмы, он резко спросил:
— А почему вы вчера не вызывали меня на допрос?
Фокс начал оправдываться, как мальчишка:
— Вчера я не мог. Умер осужденный из четвертой камеры.
— Понятно. Значит, для меня у вас времени совсем не нашлось.
Фокс опустил голову и молитвенно сложил на груди руки:
— Работа… Я ее должен выполнять.
— А Грай вам совсем безразличен.
— Что вы?! — дерзкая надежда коснулась сердца Фокса.
— Нет, безразличен! Отправьте меня немедленно в камеру. И прикажите принести вина, того, что я пил в последний раз. А братишке моему — пирожных.
— Хорошо, хорошо.
— Этот ваш врун не объявился?
— Нет, — на мгновение подозрение прокралось в душу Фокса, однако Грай его быстро развеял:
— И отлично!
Грай поднялся:
— У меня к вам одна просьба.
— Говорите!
— Когда тот врун появится, придумайте, как его задержать. После всего пережитого здесь у вас настоящий рай. А теперь прощайте, нехороший.
— Грай! Грай! — вдруг страстно зашептал Фокс, совсем потеряв голову, — вы не можете быть мне безразличны. Потому что… потому что…
— Продолжайте!
— Потому что я люблю вас.
Грай сделал удивленное лицо, повернулся в профиль (пусть Фокс полюбуется!), кратко бросил:
— Это все громкие слова.
Фокс упал на колени, схватил руку Грая, обливаясь слезами, стал ее целовать:
— Я не сплю ночами, я потерял аппетит, слышишь, противный мальчишка! Я умираю без вас, мой рыцарь!