— Свяжись с ним, чтобы ушел. Придумай предлог.
Матильда все сделала, как он просил. Но теперь «мулат» дал другое, самое страшное задание:
— Сейчас мы ее вынесем. Иди сюда, поможешь.
Матильда боялась покойников, боялась, что ее могут застать на месте преступления, но еще больше — этого страшного, огромного человека, с лица которого вместе с потом сползала темная краска, этого убийцу, за которым стоят хозяева города. Она находилась точно во сне, чисто механически делала то, что приказывал «мулат». Она вздохнула с облегчением, когда труп оказался в машине. Но вдруг она подумала, что этим дело не закончится, что теперь ее очередь… Матильда смотрела на убийцу с безумным страхом.
— Не бойся, — снисходительно заметил «мулат». — Ты живешь, пока молчишь. Но если когда-нибудь брякнешь лишнее слово… Тем более, что ты теперь соучастница.
Он хлопнул дверцей машины и исчез в темноте.
Когда Оливия не появилась ни к обеду, ни к ужину, все в доме забили тревогу. Вскоре пришло сообщение, что на дороге, ведущей в Ария-Салем, возле монастыря обнаружен труп зверски убитой женщины. Не составляло труда установить личность убитой: Оливия, жена Ниэгро Властелина.
Полиция обнаружила у убитой пару звеньев платиновой цепочки и крохотный бриллиант, выпавший из креста, который был у нее на шее. Из этого сразу был сделан вывод, что причиной убийства явилось ограбление. Срочно вернувшийся в Ария-Салем Ниэгро подтвердил, что жена всегда надевала этот крест, да еще любила иметь при себе довольно значительную сумму денег. Правда потом полиция установила, что убили Оливию в другом месте, а труп специально привезли сюда. Но это также казалось логичным: грабители заметали следы.
Город заговорил о страшном несчастье, свалившемся на семейство Властелинов. Телевидение без конца показывало плачущую Таис и мрачного Ниэгро. Уголовные хроники газет пестрели выводами, предположениями. Но большинство репортеров поддерживали версию полиции — убийство с целью ограбления. Иные, правда, считали, что здесь, возможно, была месть самому Властелину. Но никому и в голову не пришло подозревать Ниэгро. Мотива у него нет. Деньги Дубровиной унаследовала не Оливия, а Таис.
А в своем борделе тряслась от страха Матильда, ожидая, кто первым за ней придет — убийца или полиция? Страх преследовал ее днем, преследовал ночью, не оставляя в покое ни на минуту.
Матильда видела, как от невыносимых страданий меняется ее облик: она похудела до неузнаваемости, по волосам расползлась седина, лицо сморщилось, превратившись в лицо старухи. Она проклинала появившуюся из мрака ночи Огненную Лору, проклинала ее деньги!
К пачке «зеленых», оставленных «мулатом», она также не могла прикоснуться. Они жгли ей глаза, как тридцать сребреников. И выбросить их боялась: вдруг беспощадный убийца вернется и потребует их обратно.
Ее преследовало одно и то же видение: она тащит к машине окровавленный труп женщины, открывает дверцу багажника, а оттуда выглядывает… чудовище, которое раскрывает пасть, чтобы проглотить Матильду вместе с трупом.
Матильда несется прочь, в неизвестность, и вдруг слышит скорбную музыку. Появляются люди в черных одеждах, они несут гроб.
— Кого вы хороните? — спрашивает она их и слышит ужасающий ответ:
— Матильду-грешницу!
Глава шестнадцатая
Несостоявшийся праздник
Таис всегда была одета по последней моде, ей покупали драгоценности и дорогие вещи и учителей приглашали самых лучших. Многие, не вкусившие подобных прелестей жизни, наверняка бы сказали: нам бы так! Но внешнее благополучие было лишь красивой кулисой, и не дай Бог приподнять ее и увидеть саму сцену, где проходил нудный, тяжелый, изматывающий нервы спектакль. Любой шаг шестнадцатилетней девушки сопровождался постоянными увещеваниями: «Этого делать вам нельзя!», «Туда идти вы не должны!» и так далее. Она пыталась понять, почему ее изолируют от мира. Неизменно следовал ответ: «Такова воля вашего отца».
А мир за воротами ее особняка веселился и страдал, трудился и отдыхал, ошибался и исправлял свои ошибки. И только Таис была далека от всего этого, оставаясь пленницей самого роскошного дома в Ария-Салеме.
Особенно поражало ее поведение отца. При посторонних он вел себя с Таис предельно вежливо, иногда даже улыбался, и постоянно подчеркивал свою любовь к дочери. Но когда они оставались вдвоем, он, в лучшем случае, ее просто не замечал, а порой глядел с такой нескрываемой ненавистью, что по телу девушки пробегала нервная дрожь. Он уходил, а эта дрожь еще долго не прекращалась…