— Они что же, ручные? — обернулся к Раймуну.
— Подлые твари! — ответил тот оскорблённо. — Веришь ли, и бил их, и голодом морил, никак не могу озлобить. На тебя надеялся. У них на преступника особый задор должен быть, неукротимость. Так на вот тебе! Ишь, резвятся, оглоеды дурные!
В воскресенье поутру пожаловала покупательница: женщина преклонных лет и при ней девочка-подросток. Прикатили на лыжах два бледных городских цветка, даже морозец не сумел разукрасить их щёки. По облику они были так далеки от самой идеи покупки хутора, что Раймун, презрительно смерив парочку взглядом, тут же поручил их Пашуте. А Кирша рад любому свежему человеку. Тем более женщина ему приглянулась: деликатная, с нежным голосом. Она объяснила:
— Вот из-за неё, из-за Оленьки затеваемся. У неё лёгкие слабые. Врачи в один голос твердят — нужен свежий воздух, питание соответствующее.
— Да тут вроде везде свежий воздух, — Пашута обмахнул рукой Прибалтику, — от моря до пещер.
— Это правильно. И всё же не то. Вдобавок на нашей улице цементный завод. Миазмы, испарения. Как ветер подует — все кашляют. Никому нет спасения.
Оленька, пока они разговаривали, незаметно подобралась к собачьим будкам, откуда Гром и Грай следили за ней с напряжённым вниманием. Они не рычали и не лаяли. Обомлели от предвкушения неслыханной радости. Лишь бы девочка подошла поближе и осмелилась спустить их с цепей. Женщина поздно заметила, куда занесло её доченьку, вцепилась в Пашутину руку:
— Ольга, назад!
Куда там, балованная, видно, была девочка, но и отчаянная. Окрик её только подхлестнул. Она ловко разомкнула, нагнувшись, зажимы на ошейниках у собак, и через мгновение покатился по двору визжащий, лающий, огненно-рыжий, с мельканием белого девочкиного костюмчика клубок. Женщина, тяжко охнув, опустилась на снег. Пашута бережно поддержал её за плечи.
— Чего ж теперь делать, гражданочка, не волнуйтесь. Может, и обойдётся как-нибудь. Поиграют и разойдутся.
Клубок докатился, оставляя в снегу блескучую траншею, до дверей в дом, откуда как раз вышел на шум Раймун Мальтус. Брезгливая его гримаса вступила в вопиющее противоречие с сияющим зимним утром. Двумя точными пинками он вычленил из кучи сначала Грома, потом Грая. Девочка, сидя в снегу, безмятежно отряхнула костюмчик и сказала капризно:
— Ой, мама! Купим собачку? Я же сколько просила.
Пашута помог подняться постанывающей женщине, вовсе потерявшей дар речи. Гром и Грай с вожделением и тоской поглядывали на Оленьку, но не решались затеять свалку вторично, понимая, что хозяин им этого так просто не спустит. Раймун небрежно приказал:
— Двигай отсюда, мамаша, вместе со своей пигалицей. Нечего собак портить.
Женщина всё ещё была в полузабытьи:
— Ты жива ли, Оленька? Ты не ранена?
Девочка молча пристраивала лыжи к своим сапожкам.
Её худенькая фигурка, трогательно опущенные плечи, бледное личико с гримасой обиды — всё выражало отчаянную решимость.
— Пошли, мама. Пусть он нам не грубит.
Раймун Мальтус, привязав собак, стоял подбоченясь, попыхивая маленькой трубкой. О хуторе и разговору не было. Когда мать с дочкой дошли до ворот, Гром и Грай по-волчьи взвыли. Девочка обернулась, помахала им лыжной палкой.
— Хороших людей обидели, добрый хозяин, — попенял Пашута. — У девочки к тому же лёгкие больные. А какая бесстрашная.
Раймун сплюнул на снег:
— С такими торговаться — да лучше я дом спалю. Или вон этой дуре оставлю, твоей ухажёрке.
Лилиан, наблюдавшая всю сцену из окна, соизволила выйти во двор.
— Когда ты прав, дядя, я всегда за тебя. Ишь, фифа городская! А вы, Павел Данилыч, видно, за любой юбкой готовы устремиться.
— Такое устройство характера, — уклончиво ответил Пашута. — Всем женщинам сострадаю. Они слабые, хотя и коварные. А ваш упрёк, Лилиан, мне прискорбен. Я ведь вам мужа собираюсь отыскать, пропавшего без вести.
— Отыщи, отыщи, — буркнул Раймун. — Выломай кол из забора — самый лучший ей будет муж.
Они уж собирались обедать, Пашута такой борщ сварганил по армейским рецептам, от одного духа голова кружилась, но тут явился новый покупатель, очень серьёзный мужчина. Не на лыжах приехал, на такси.
Шуба на нём меховая, сапоги итальянские, дутые, шапка песцовая — целый магазин «Берёзка» вкатил во двор. Раймун дымом подавился, бросился гостю навстречу, как к родственнику долгожданному, сама угодливость. Пашута и Лилиан приготовились со стороны глядеть представление. Когда Раймун гостя мимо них проводил, тот ожёг женщину цепким взглядом, по-свойски пошутил: