Девушка переводила внимательный взгляд с одного на другого, словно что-то прикидывала про себя. Пашута потянулся было к лучшему своему куску, килограмма на полтора, но спохватился:
— А может, правда у него возьмём, у Михаила? У него на вид получше.
— А ты, девица, на вкус спробуй, — нахально влез сосед. — На, пробуй.
Варя и бровью не повела на протянутый ей под нос лакомый кусочек, она теперь только на Пашуту смотрела.
— Что ж вы, заворачивайте!
Александра холодно хихикнула:
— Куда ты лезешь, пенёк владимирский? Уймись, тут дело молодое.
Пашута деловито обернул сало бумагой, сверху закутал в сокровенную тряпицу. Самолично уложил в Варину сумку.
— Сколько с меня?
Карие звёзды вонзились в него холодными лучами.
— Нисколько. Подарок. Мы же оба рижские.
Варя усмехнулась добродушно и выдала нечто такое, отчего у бывалого Пашуты заныло под печенью.
— За что только ни покупали девушку, а за сало в первый раз.
Миша рявкнул в восторге: «Во девка, во даёт!» Александра брезгливо поджала губы. Пашута опять взял девушку за руку и увёл от весёлого прилавка.
— Ты зачем так, Варя, зачем?
Они уже выбрались на тихую утреннюю улицу, где вовсе не было людей, словно Ленинград в субботу просыпался лишь одним местом — рынком.
— А куда вы со мной идёте?
Ответа у Пашуты не было, он пробурчал невразумительное: «Да так вот как-то…»
— Тогда сумку возьмите. Тоже мне рыцарь. В ней же сто килограммов.
Пашута принял сумку, довольный, что его не прогнали, а напротив, как бы официально утвердили в провожатых.
— Назовите хоть своё имя, кавалер.
Пашута представился.
— Теперь скажите, откуда вы меня знаете?
Он рассказал про встречу в Риге.
— Ах, помню… Это я от Банана слиняла. До сих пор, наверное, локти кусает. Ничего, не будет зарываться.
— Ты из блатных, что ли? — поинтересовался Пашута.
— Нет, Павел Данилович, не из блатных. Я девушка вольная, как Кармен. Ни перед кем не отчитываюсь.
— А где ты живёшь, Варя? Кто твои родители? Ты же совсем ещё девочка.
— Не-ет, я не совсем девочка. И давно. А вас именно этот вопрос очень волнует, да? Вам девочка нужна? А у вас много денежек?
Пашута остановился возле булочной, повернул её к себе, взяв за плечо так, что ей ворохнуться стало трудно, сказал, заглянув без опаски в безумные струящиеся очи:
— Как я тебе врежу, детка, никакие деньги больше не понадобятся. Если будешь так со мной разговаривать.
— А я вообще с вами не буду разговаривать. Отдай сумку!
— Ещё чего?
— Отпусти плечо, больно! Отпусти, тебе говорят!
Пашута разжал пальцы. Теперь всё, подумал он. Теперь он её потерял, и не жалко. Значит, вот оно как. Значит, всё на продажу. Но он ей не покупатель, упаси бог. Сунул сумку ей в руку.
— Какие мы нервные, — поразительно, она ничуть не разозлилась и не испугалась. — Ну да, понятно, простой рабочий человек. Девушка не угодила — в ухо ей. А как же иначе. Только дешёвка это, Павел Данилович. На, забери своё сало. Да и что в самом деле. Салом расплачиваться. Фи, какая пошлость. Купите уж шоколадных конфет. А ещё, я вам по знакомству открою, девицы на побрякушки клюют. Вы колечко, вам сердечко. А то — сало! Даже неэстетично. Может, в голодных краях это уместно, а в Ленинграде — вряд ли. Салом вы тут никого не сторгуете. Останетесь при своих интересах.
— Всё? — спросил Пашута, выслушав нравоучение.
— А что ещё? Бить будешь? Только попробуй, так исцарапаю, на рынок не пустят.
Чувство великой утраты, кольнувшее там, в закусочной, когда он увидел девушку, охватило его целиком. Словно в будущее заглянул невзначай, а там ни одного живого человека — глухая тьма. Небо надвинулось, как штора на окно.
— Тебе помощь нужна, Варя?
Она отклонилась, отступила.
— Нет уж! — резко выдохнула. — Твоя не нужна. Все вы звери одинаковые.
Повернулась, почти побежала вдоль улицы, сумка ей мешала, била по ногам. Пашута помедлил, потом догнал её.
— Подожди, слышишь! Давай сумку.
— Отвали, дядя!
Пашута озадачился.
— Зря ты так со мной, Варя. Нас дважды судьба свела, а таких случайностей не бывает. Может, нам вместе по жизни странствовать предстоит.
Девушка сбавила шаг, хмыкнула:
— Красиво заговорили, Павел Данилович. Но я ещё раз говорю, вы обознались, оставьте девушку в покое. Здесь вам ничего не обломится.
— Я ни на что и не надеюсь, — приврал Пашута. — О такой, как ты, мне и мечтать грех, старому псу. Но ты запуталась, Варя. Невооружённым глазом видно. А я тебе пригожусь.