— Фух, вода, — выдохнул Гарав и стал поспешно раздеваться, бросая одежду на скамью (а она оказалась тёплой!). — Ну наконец-то!
Сперва он хотел прыгнуть в воду, но потом вдруг понял, что на самом деле не хочется. Совсем. Хотелось тишины и покоя. Мельком посмотрев на плечо (рана хоть и разошлась, но — наверное, из-за бальзама — поджила и не кровоточила, а вот шрам теперь обещал быть некрасивым, широким и глубоким), мальчишка вошёл в горячую воду по ступенькам — по грудь, в бассейне так и было — по грудь. Потом чуть вернулся и сел на лестницу — так, чтобы вода доходила до горла. И даже застонал от наслаждения — громко, с подвывом. Фередир его поддержал, а Эйнор рассмеялся и, оттолкнувшись от ступенек, поплыл по кругу.
— проговорил Гарав, растягиваясь на ступеньках удобнее. Его начало клонить в сон, тело в горячей воде словно бы растворялось, и он испуганно тряхнул головой — правда, что ли?! Нет, всё было на месте…
— Это что за стихи? — заинтересовался Фередир, усаживаясь рядом, вытягиваясь и давая телу подвсплыть. Пошевелил ногами.
— А, не знаю, — пожал плечами Гарав и хотел сделать то же, но сидеть так было очень уютно, и он остался неподвижным. Эйнор между тем, фыркая, выбрался на один из драконоголовых сифонов с холодной водой и устроился там, свесив ноги и отжимая волосы. — Может, и правда стихи какие будут, а может — так останется…[6]
— А петь ты стал здорово, — вспомнил Фередир. — Даже завидно, — признался он после недолгой паузы. — Может, подашься в барды? Деньги, почёт, уважение…
Гарав несколько секунд всерьёз обдумывал эту возможность. Потом помотал головой:
— Нет, я рыцарем буду. Если силы найду отсюда выбраться. Из бассейна, в смысле. Хорошо-то каааа-ак…
Эйнор между тем переместился поближе к горячей воде и тщательно промывал волосы — именно с мылом. Оруженосцы непочтительно захихикали.
— Эйнор, а что, мыло невкусное? — невинно осведомился Гарав.
Он потянулся, зевнул широко — и тут же кусок мыла, приятно пахнущий фиалками, угодил оруженосцу точно в рот. Гарав вытаращил глаза и возмущённо плюнул — мыло рыбкой ушло на глубину. Фередир хохотал, колотя ногами по воде.
— Ныряй, — невозмутимо сообщил Эйнор, начиная смывать с волос синеватую пенную шапку. Пену крутило, втягивало в какие-то незаметные отверстия; вода оставалась чистой.
— Да пожалуйста. — Гарав лениво сполз со ступеней, перевернулся и ловко ушёл на дно, где и разлёгся, пуская пузыри.
— Подумаешь, — сказал Фередир, когда Гарав вынырнул через минуту с лишним, держа в руке мыло. — Я могу вдвое больше под водой быть. Дай мыло.
— На. — Гарав сунул мыло в руку другу и снова растянулся на ступенях. Пошевелил рукой лениво-величественно: — Фруктов, вина и голых рабынь-танцовщиц, — барственно потребовал он.
Фередир фыркнул:
— Ты что, харадримский царёк?
— А что, у них есть голые рабыни-танцовщицы? — заинтересовался Гарав. — Впрочем, пёс с ними, ничего не надо, хочу просто полежааааать…
…Эйнору пришлось вытаскивать раскисших оруженосцев из бассейна практически силой. Мальчишки никуда не хотели идти, еле разлепляли глаза и откровенно ныли: Гарав погромче и с претензией, Фередир потише и за компанию.
Эльфы как-то незаметно унесли кожаную поддоспешную одежду и даже нижние рубашки и штаны (Гарав обнаружил, что утащили и его трусы — здорово обветшавшие) и оставили свою — узкие серые штаны, лёгкие туфли, тонкие нижние рубашки — тоже серые — и чёрные с золотом верхние туники со вшитыми поясами. Всё было абсолютно впору, хотя как и когда эльфы этого добились, осталось непонятным.
Комната, в которой поместили кардоланцев, оказалась — Гарав захлопал глазами — в сущности верандой. Посередине — круглый стол с двумя полукруглыми скамьями, на нём — кувшин с высоким узким горлом, три стеклянных бокала (почти невидимых, настолько тонким и прозрачным было стекло!), прикрытое тканью блюдо… Вещи лежали аккуратно на одной из четырёх кроватей-лавок, три остальных были застланы постелями.
— А на траве снаружи они не могли нам постелить?! — почти оскорблённо сказал Фередир.
— Если бы ты был эльфом, они бы так и сделали, — серьёзно сказал Эйнор, подходя к каменным перилам между колонн.