Самые догадливые сейчас в унисон начнут причитать, что это не повод становиться шлюхой. Конечно. Можно стать ночной бабочкой, жрицей любви или представительницей древнейшей профессии. Я предпочитаю не застить себе глаза мишурой, чтобы отчётливо помнить, как выглядит лицо реального мира. К тому же, шлюхой я стала не сразу. Потребовалось время.
Брошенная институтка судорожно искала хоть какую-нибудь работу. Я умела музицировать, рисовать, танцевать, писать стихи, знала несколько языков, но... Таких в моём поколении было под девяносто процентов. Мода на культуру и образование дала свои всходы, сделав меня дорогим, но решительно бесполезным товаром. Оттого и цена моя стремительно снижалась. Потом началось время прикладных профессий: прачки, швеи, секретари... Везде платили мало. Хватало только на маленькую комнатушку на чердаке, куда меня пускали жить под большим секретом (исключительно из жалости, настолько я запаршивела).
В тогдашние ночи я любила сидеть на скрипучем стуле и читать в свете керосиновой лампы о лучшей жизни, пока в открытое окно врывается ночное небо. Предел мечтаний. Ветер вальсирует со снежинками, учтиво доносит до моих рук и усаживает на кожу. Меня больше не пугали ни голод, ни холод. Они стали моим друзьями и вечными спутниками. Я чувствовала, что в лёгких скапливается жидкость, что, если так пойдёт и дальше, я скоро умру. Даже это меня не пугало. Гуляя по крыше многоэтажного дома, на чердаке которого жила, я изредка поглядывала вниз. В такие моменты смерть казалась чем-то нормальным, само собой разумеющимся и даже способным принести покой. Вот тогда мне действительно стало страшно.
Впрочем, одиночная прогулка по ночной деревне тоже вызывает совершенно особенное впечатление. Вот вроде бы изучила околотки и даже с жителями так или иначе перезнакомилась, а мелькнет под фонарём тень и съёжишься от страха. А потом окажется, что крыса пробегала, сама испугалась и ускакала таким аллюром, что не каждая лошадь осилила бы. Этой ночью казалось, что за мной следят. Такое бывало и раньше, но не так настойчиво. Что же это за тип наблюдает++ за мной сквозь щелку зашторенных окон? И откуда следит? Ещё немного и я воспламенюсь. Никогда бы не подумала, что найду успокоение в воспоминаниях.
Я вспомнила, как на грани смерти, впервые соблазнила мужчину и заработала на этом. То был начальник прачечной, где я работала. Толстый, измождённый и отуплённый обыденной повторяемостью человек. Нас он считал ещё тупее, поэтому любил прихватывать за филейную часть, как обслугу в каком-нибудь кабаке. Сильно же Антуан Карлович удивился, когда я, по-кошачьи пустив когти, прихватила его за пах. Сразу засуетился, заклокотал, будто вот-вот лопнет и потянул с собой в уютный кабинет. В вечернем полумраке кабинет был чуть светлее склепа, такой же сырой и пыльный. Хищные щупальца взглядов других прачек, зрелых женщин, проводили нас с Антуаном в кабинет и были нещадно обрублены дверью. Дальнейшее было отвратительно даже по моим теперешним меркам.
Этот жирный и во всех отношениях неприятный человек, Антуан Карлович, мне не заплатил. Пришлось взять плату помимо его на то разрешения. Во время игр в любовь (Антуан клялся и божился, что всегда ему нравилась) я позаимствовала кошелёк клиента. Путь в прачечную отныне был закрыт, зато открывался другой, куда более интересный и порочный. В бордель, вопреки привычным представлениям о женщинах взятых в заложники, я пришла самостоятельно. Ещё до того я истратила всю найденную в кошеле Антуана наличность на съём приличного жилья и остро нуждалась в деньгах. Моё шаткое здоровье требовало бережного и дорогого ухода.
Приняли меня холодно и придирчиво. Мама, держательница борделя, смотрела оценивающе:
- Повернись. Попку отклячь. Посмотри томно. Покажи ноги. Зубы покажи.
Я чувствовала себя так, будто нахожусь на смотре лошадей. Пришлось отплясывать с полчаса, пока матрона делала выводы. Во-первых, я оказалась страшно уставшей и совершенно не привлекательной, во-вторых, одетой в какое-то тряпьё, в-третьих, совершенно не опытной в делах любовных. Для чего так много было сказано, мне стало ясно только когда матрона огласила что мне делать и сколько я буду стоить.
- Цена твоя десять рублёв за час. Тридцать за ночь. Платье выдадим. Потом возместишь. Опыта тоже здесь наберёшься, - сказала мамка деловито и потом добавила презрительно, - Иди выспись, девка. Смотреть тошно.