Тогда я была рада, потому что ничего не знала. Тем и хороша молодость. Есть силы, чтобы много работать и совершенно не задумываться зачем. Только и было мыслей привести себя в порядок, купить много платьев, снять лучшее жильё... Зато я уже не думала влюбиться. Этот период прошёл. Я влюбляла в себя каждую ночь десяток-другой разных мужчин, но почти ничего к ним не чувствовала. Каждый раз хотелось только плюнуть им в лицо. Ещё тяжелее оказалось обслуживать военных. В памяти я ещё была невестой. Но хранить верность Андросу...
В подворотне еле слышно хрустнул снег. Насколько тихо может хрустнуть снег в звонкой тишине. Я насторожилась. Вдруг кто-то из деревенских и впрямь решил позариться на шлюху? Размечтались. Не зря Минерва была богиней мудрости. Теперь пойду медленнее и смотреть по сторонам буду внимательнее, а выскочит мужик из укрытия - когтями по глазам и прочь. Так уж устроена жизнь проституток. А ведь и влюблялись бывало, и выкупить пытались. Ты же просто работала, изнашивала свои лоно и душу в надежде, что дальше будет лучше.
Со временем я задумалась почему работаю, как каторжанка, и получаю меньше остальных. Поначалу мне стеснялись говорить, но потом удалось выспросить у молодухи вроде меня в чём было дело.
- Просили не говорить. СтаршИе голову открутят.
- Промолчишь и я тебя в ванне утоплю или отравлю, или во сне изуродую. Хочешь работу потерять, а? - давила я.
В глазах молодки проступили слёзы беззащитности.
- Ну?
- Хорошо. Мамка считает тебя... - девочка оглянулась по сторонам и добавила, - больной.
- Как больной?
- Чокнутой, сбрендившей тебя считает, потому что сама пришла.
- Я ей устрою.
- Н-не надо... - проблеяла девочка.
- Тебя это не коснётся.
Марфы это и правда не коснулось. Деревенская девчонка до сих пор работает в том же борделе и грезит о лучшей жизни. Ей сейчас двадцать три. Может, ума поприбавилось, но очень уж я в этом сомневаюсь. Передком она думает. А пока в передке наивность не победишь, то головой думать не научишься.
С мамкой я рассталась, бордель сменила... Да что там рассказывать. Три борделя сменила и всякий раз встречала то же самое. Кто-то поднявшийся выше тебя пытается выехать на твоей вагине в Рай. Каждый раз платили чуть больше, хотя грязи всегда оставалось столько же.
Хуже всего было узнавать тех, с кем когда-то встречался в прошлой жизни. Эти удивлённо-осуждающие взгляды... С моей стороны такие люди заслуживали лишь презрения и ничего больше. Я хотя бы не играю в любовь, не вру жене или мужу, что люблю. Ах это милое лицемерие. Я пусть и не люблю, но любила, поэтому знаю с чем имею дело. Дорогие мужеподобные лицемеры могли ни в разу жизни не любить и говорить об этом каждой встречной. Кто из нас чище? Я хотя бы не лгу о своих намерениях.
Вой собак в окрестностях стал протяжным, похожим на волчий. Я посмотрела в сторону леса и усмехнулась. Глупость. Какой волк забредёт так далеко, чтобы убить шлюху? Свет фонарей мигал вразнобой, отчего иногда пропадал совсем. Не больше пары секунд кромешной тьмы, когда глаза ещё не привыкли к отсутствию света. Что-то заставило меня оглянуться назад. Вспышка фонаря помимо озарения принесла с собой ещё кое-что.
Огромный волк - высотой мне по грудь, а я выше многих - продавливал снег массивными лапами. Глаза сверкали, подобно маленьким звёздам. Зверь скалился, испепеляя взглядом, капал слюной. Я не поверила в него: слишком живописно, чтобы оказаться правдой. Только усмехнулась и пошла дальше по заснеженной улице, закутавшись поглубже в заячью шубу. Какой бред только не привидится! Волков в лесу возле Бряковки уже давным-давным передавили.
Позади послышался утробный рык. Стало совсем не смешно, жутко стало оказаться одной в такой ситуации. Я ускорила шаг. Хрустел снег. Из подворотен там и сям выглядывали оскаленные собачьи морды. Кто спустил псин с цепей? Они больше не лаяли, а рыча следовали за мной, будто я какая-нибудь сучка с течкой. А вдруг... - мелькнула в голове мысль, взбудоражившая меня до глубины души. Тогда я побежала.
Любой, кто хоть немного разбирается в поведении собак, скажет, что бежать было нельзя. А что мне было делать? Лечь и расставить ноги? Такое срабатывало только с людьми. Не знаю кого эти твари во мне увидели, но вели себя так, словно загоняли дичь! До железнодорожной станции было рукой подать, поэтому я побежала туда. Собаки, напротив, теснили меня в сторону леса. В любом случае, бежать было лучше, чем лечь и ждать пока меня разорвут на части. Любой мужчина на моём месте поступил бы также. Будь ты хоть четырежды герой - свора собак собьёт с тебя спесь.
Я бежала так быстро, как позволяло изнеженное тело, и всё равно безнадёжно отставала. Приходилось петлять, чтобы хоть как-то замедлить свору, но даже это не помогало. Псины таскали за рукава и полы шубы, раздевая, а одна юркая тварь старалась прихватить за ноги (один раз это удалось). В суматохе упав на колени, я скинула шкуры мёртвых зайцев, чтобы освободиться. Волк забежал вперёд и призывно взглянул на меня: «Уже сдаёшься?». Да иди ты! Идите вы все!