На мгновение я стала обессиленным комком злобы. Вокруг меня была толпа мужчин в старорусской одежде, тыкающая в меня чем-то. Лишь острая боль и волнообразно накатывающая слабость говорили о том, что осталось немного. Улицы и заборы казались знакомыми, а ещё лица, бородатые и суровые лица бряковских мужиков. Далеко за их спинами кричали женщины, молодые и старые, породившие всех этих... Убью! Ледяной воздух реального мира ударил в лицо и в мгновение ока снял с меня ненависть, как лёгкое покрывало, и унёс куда-то за спину, где его подхватили, разорвали и вобрали в себя обезумевшие от азарта охоты собаки.
Из глаз хлынули слёзы, я не могла нормально дышать из-за всхлипов и хромала на одну ногу, но бежала. По сторонам от меня мчались лес и железная дорога. Усталость после ночи любви давала о себе знать. Люди платили деньги за вполне определённый результат. Тот, в свою очередь, требовал определённых усилий, из-за которых я теперь с трудом передвигала ноги и судорожно глотала ледяной воздух. Оставалось совсем немного, когда что-то с силой ударило меня в спину под дружественный воющий рёв собачьей своры.
Я прокатилась кубарем с небольшого спуска и вновь увидела громадного волка. В его груди зияли четыре дырки в ряд, сочащиеся кровью. В прошлый раз я не заметила раны? Неожиданно в голове явственно зазвучала пятая симфония Бетховена «Когда судьба стучится в двери» и я прокляла свою образованность. А ведь говорили же, что в лесах возле Бряковки волков задавили всех. Видимо, мне попался последний, оттого и окровавленный. Вставай и беги, Минерва! Так Агасфер встал и пошёл, обречённый не знать покоя. Так я встала, и побежала, не чувствуя рук и ног от чудовищного холода. Существо моё обратилось в бег и, поэтично выражаясь, растворилось в нём. Однако за громадным волком я поспеть не смогла- он опрокинул меня ещё раз.
Упала я на что-то твёрдое и сразу поняла, что это железная дорога. В полусотне метров от меня станция, я спасена! Из последних сил то, что осталось от Минервы, ринулась к железнодорожной платформе, согреваемое лишь движением. Страх оглянуться назад превратился для меня в решимость достигнуть цели впереди. Пускай, позади, в зубах обезумевшей своры, остались мои шуба и сумочка, я всё ещё была жива. Это лучше, чем сохранить вещи, цена которым одна ночь. А псины всё выли и выли.
Похоже, свора решила оставить меня в покое. Когда я оглянулась, на снежной сопке по другую сторону железной дороги никого не было. Лишь отдалённый вой напоминал о присутствии трусливо ретирующейся своры. Неужели близость других людей спугнула их? Рядом с железнодорожной станцией были точно такие же дома, как в Бряковке, только деревня называлась Крюковка. Будто для волка имело значение где я умру и кто это увидит. Какая чушь!
Мне повезло. Электричка на Столыпинск была уже рядом, в сотне метров, и вовсю громыхала колёсами. Нужно было только дождаться остановки и благополучно сесть. Покупать билет было не на что, да и незачем: сумка осталась в зубах обезумевшей своры собак, а контролёры в такое время спали. Оставалось лишь стоять и старательно растирать себя. Расскажу кому, засмеют, думала я. В самом деле. За кем ещё гонялись в ночи собаки во главе с волком? Улыбнулась и тут же пожалела об этом: от холода лицо повело так, словно по зубам съездили утюгом. Отвратительно.
Электричка была уже совсем рядом, когда я услышала метущийся, но настойчивый голос в своей голове: «Перебили волчиц! Обрекли стаю на смерть! Не прощу! Убью ваших волчиц одну за другой!» Я догадывалась кому он принадлежит и затряслась сильнее, чем от холода. Обернуться я не успела: что-то с силой толкнулось в спину - я рухнула на железнодорожное полотно. После удара о рельсы лицо онемело, из носа сочилось что-то тёплое. Электричка предупредительно свистнула и уже вовсю скрежетала тормозами, когда я поняла, что не могу подняться. Левая нога перестала слушаться. Волк с любопытством следил за мной с края платформы - на его груди росло кровавое пятно. Я орала, плакала, пытаясь переползти через рельсы. Окоченевшие конечности не слушались, а ведь барьер был так близок и так мал! Я с ужасом сознавала, чему Анна Каренина подвергла себя добровольно. Палач в обличье волка исчез. Колёса стучали по рельсам, а рельсы стучали по моим рукам и ногам. Как холодно... Как одиноко... Как...