А также с "Шапиро электрик". Малан следил за ним, будто за лежащей на пути змеей на площадке для гольфа у себя в Южной Африке! О, да, из беседы со шпионом из Фарнборо вполне может что-нибудь всплыть.
Лонгмид с Орреллом переместились к более подходящей компании. У него осталось впечатление, что они удовлетворились тем, что топко намекнули ему на явно несерьезное отношение к престижу своего учреждения и заручились его молчаливым согласием. Обри выбросил из головы их оскорбительное высокомерие и явное неодобрение ого непринятых в этом обществе манер. Он помахал рукой, направляясь навстречу улыбающемуся общительному неудачнику сэру Джеймсу Мелстеду. А Малан продолжал напряженно следить за Обри. И вдруг топкая, почти прозрачная оболочка, связывавшая этих людей с близкими ему людьми, стала в его глазах твердой, непроницаемой.
– Слушай, прелесть моя... я, черт побери, целых два часа твержу тебе одно и то же! Он тебя отсюда не вытащит. Дядюшка Кеннет – это тебе не крестная волшебница. Ты сидишь в дерьме и в нем останешься, если не станешь выбираться сама!
Хайд яростно ерошил волосы. В занавешенной комнате было сумрачно и жарко. Кэтрин Обри сердито отмахивалась от него. Позади было все – взрывы ярости, возмущение, требования, мольбы и наконец страх, так что теперь, бледная и подавленная, она, похоже, сдавалась, словно делала передышку, прежде чем на что-то решиться.
Па столике – ножницы, флаконы, щетка и расческа, косметика. Все куплено в ларьках и мини-маркете мотеля. Женщина продолжала отвергать эти принадлежности.
– Черт побери, – ворчала она, – ты уже мне это говорил, верно? Говорил. – Кончиками пальцев она стала массировать лицо, потом уставилась на потолок. Терпение Хайда иссякло, им овладевала ярость. И он и она уперлись на своем, словно в многолетнем кошмар ном семейном споре. – Он же мне обещал!
Хайд, глядя сквозь пальцы в иол, тихо повторял.
– Черт побери, начинается все сначала. Не верь обещаниям дядюшки Кеннета. Ничто не дается даром – вот его правило. Чтобы чувствовать себя в безопасности, ему нужно... – остановившись на полуслове, он воскликнул: – Хватит! Давай стриги и крась свои паршивые волосы, не то я сам!.. Я не собираюсь вечно торчать в этой дыре. – Он поднял глаза, встретив ее враждебный взгляд. Сквозь занавеси пробивались солнечные блики, блестя пылинками, падали на стену. – Мне на плевать, что ты обо мне думаешь, дорогуша. Делай, что тебе говорят, слышишь?
– Не мог прислать кого похуже?
– Видишь ли, Клинт Иствуд занят.
– Тот малый, что бросил меня здесь, тоже был не ахти. А тебя так вообще подобрали со свалки.
– А ты кого ожидала, дева? Гориллу в шикарном костюмчике? – вздохнул он. Эта женщина обладала способностью причинять боль, словно растянутая мышца, дающая о себе знать всякий раз, когда ею двигали. Он посмотрел на часы. – Одиннадцать. Принимайся за дело.
Хайд был вынужден признать, что она слишком долго оставалась одна. На ее долю выпало столько всего, что она оцепенела от страха. Убили ее парня, пытались убить ее. Пожалуй, еще страшнее, что ей самой пришлось убить одного из них. Обри следует дать ей возможность выбраться... и ему тоже. Но он готов был лезть на стенку от ее постоянного нытья и упрямого нежелания помочь!
– Хочешь уехать? О'кей, отправляйся... и что дальше? – дулась она.
Он скривился.
– Если бы ты не была такой безмозглой, то могла бы подсказать, что мне делать! – воскликнул он, всплеснув руками. – Кругом темный лес, дура ты эдакая! Мы заблудились. Давай хоть попробуем выбраться отсюда живыми, понимаешь? Думай, женщина... думай, – и тут, видя, что горе и страх парализовали ее, он яростно завопил: – Думай, черт бы тебя побрал! Для другого у нас не остается времени... для долбаного словоблудия просто нет времени! Нам нельзя никуда податься, пока не узнаем, из-за чего они убили Фраскати! – Он встал рядом, словно собираясь ее ударить. – Чем он занимался? Почему его убили? Он наверняка тебе что-то говорил. Ну хотя бы что-нибудь. Он был в бегах, до смерти напуган, одинок, не переставая, звонил тебе! Какими, черт возьми, уликами он располагал и где их искать?
Словно опасаясь, что он действительно ее ударит, Хайд стремительно отошел. Она исступленно трясла головой.
– Откуда, черт побери, мне знать, что он знал и были ли у него улики. У меня их нет, мистер Хайд!
– Тогда у кого? Он у тебя не был, верно? Тогда у кого он был, с кем встречался, куда ездил?
– Не знаю я, черт возьми!
– Тогда подумай! – заорал он, в бессильной ярости размахивая кулаками.
Телефонный звонок послужил ушатом холодной воды. В груди похолодело. Кэтрин Обри отшатнулась от телефона и испуганно замерла.
Хайд медлил снять трубку. Телефон замолчал. Он услышал собственное громкое неровное дыхание. Телефон зазвонил снова.
– Да?..
– Хайд? – В голосе Мэллори звучала тревога.
– Да. В чем дело?
– Я только что узнал... может, это пустяк, но...
– Что?
– Телефонная компания захотела проверить список звонков за последние два дня. Секретарь не удосужилась спросить меня. Час назад они сказали, что хотят сверить счет за звонки, прежде чем его послать. Зачитали ей список телефонов, в том числе...
– Этот номер.
– Да. Я бы не обратил бы внимания, если бы не то обстоятельство, что счет должен поступить не раньше чем через три недели. Я...
– Говоришь, час назад?
– Да. Думаешь, это...
– Харрел? Да. – Он глядел на разложенные на столике флаконы, ножницы и косметику, потом поднял глаза на Кэтрин Обри. – О'кей, давай отбой. – И положил трубку. – Собирай шмотки, включая все, что на столике, и готовься смываться. Я пойду погляжу, как там... и не спорь!
Хайд осторожно приоткрыл дверь, и в комнату, заставив его зажмуриться, ворвался яркий дневной свет. Высунувшись наружу, он посмотрел в обе стороны вдоль рядов дверей и окон. Паренек с огромной бейсбольной перчаткой, пузатый мужчина в шортах и пестрой рубахе, шум машин с автострады № 1 и легкий шорох прибоя. Напугав его, заработал автомобильный мотор. Вспотел лоб, задрожали руки. Закрыв за собой дверь, он надел темные очки и, заложив руки в карманы, не спеша, словно прогуливаясь, двинулся к главному корпусу мотеля.
Дыхание успокоилось. Сознание постепенно освободилось от наполнявшего комнату вязкого, предвещавшего грозу напряжения, причиной которого было их совместное присутствие в комнате. Прислонившись к теплой деревянной стене, он остановился под голубым бросающим тень навесом в конце жилого корпуса, засунув за пояс под мятой хлопчатобумажной курткой становившийся теперь нужным пистолет. Белокурый парень доставал вещи из багажника такси; звали обедать мальчишку, тот капризничал; двое мужчин в серых костюмах, увлеченно беседуя, не спеша, брели в сторону от мотеля. Он ждал: "ниссан" стоял в конце корпуса.
Наконец...
Вот. Мужчина в джинсах и водолазке, моющий "линкольн", элегантно обращаясь со шлангом, несколько раз намыливал и смывал грязь с одного и того же бока лимузина. Так, чтобы все время быть лицом к вестибюлю отеля.
Ждет остальных. Губка, шланг, губка, радужная струя воды: капот "линкольна", потом багажник, потом стекла на дальней от отеля стороне машины.
Хайд по галерее в испанском стиле медленно направился назад, пересекая каждую ярко освещенную арку с нарочитой небрежностью, еле удерживаясь, чтобы не побежать. Дергалась правая щека. Снова прошиб пот. Один раз он остановился, словно вспоминая что-то, даже щелкнул пальцами, словно вспомнив, и посмотрев туда...
... Шлангом больше не пользовались, по ветровому стеклу и зеленому капоту "линкольна" стекала мыльная пена. В следующий момент он увидел водолазку со словами "Благодарные усопшие '89" двигающуюся мимо ярких витрин мини-маркета почти напротив него.
Он долго не мог заставить себя с нарочитой медлительностью продолжить путь к двери Кэт. Повернул ручку. Войдя в комнату, прижался спиной к двери. Рубашку хоть выжимай. Лицо женщины – мертвенно-бледная маска. Отныне он будет подчиняться охватившим его жестоким побуждениям, отбросив прочь выработанные воспитанием привычки.