Остальное теперь не имело значения. Медленно, осторожно она расстегнула мягкую сумку, отвернула одеяльце и потрогала шерстку. Тельце Дайлы было еще теплым, шерстка снова была сухой и мягкой.
Под промочившим его до нитки косым проливным дождем в Медвежьей бухте было мрачно и пустынно. Он устроился под двумя осколками скалы. Под ним на взбаламученной ветром воде, словно напуганный зверь, дергалась лодка. Рябь не утихала ни на секунду. Он провел по лбу промокшим рукавом. Холмы на противоположной стороне залива Скво-Крик затянуло низкими облаками. Лишь пустынная, испещренная каплями поверхность воды да движущаяся завеса дождя. Сумерки сгущались.
Полчаса назад он видел двух промокших под дождем людей, прятавшихся в густых еловых зарослях, обошел их, сойдя с тропы, и вернулся на нее в полумиле от нынешнего своего убежища.
Подойдя поближе, услышал, как лодка бьется о скалы. Его трясло от дождя и холода. Спрятал под мышками окоченевшие руки. Рукоятка "браунинга", когда он последний раз щупал ее под курткой, показалась тяжелой, громоздкой. Висевшая на шее винтовка звякнула о скалу. Придержав ее, остановился, прислушиваясь, потом стал спускаться дальше по расщелине к узкой галечной полоске, где стонала и билась лодка. Далеко к северу, словно случайный луч прожектора, за тучей смутно блеснула молния. За вспышкой последовал раскат грома. Надвигалась гроза.
Он попробовал вытащить забитый в гальку штырь, к которому привязал лодку, по не хватило сил. Тогда отвязал мокрый синий трос, забросил его и нос лодки и, толкая ее в бешеный прибой, забрался на борт. Лодку раскачивало и подбрасывало, прижимая к берегу, к прежде скрывавшим ее скалам. Хайд пытался завести мотор. О капот шлепались огромные капли дождя. Снова молния, за ней приглушенное рокотание грома. Мотор слабо чихнул, потом стал набирать обороты, пока не взревел так громко, что Хайд, выводя лодку задним ходом, встревожился. Ветер яростно задрал куртку на плечи и голову, открыв спину жалящим каплям дождя. Лодка развернулась и, шлепая по волнам, толчками пошла от берега. На дне хлюпала вода. Руки сжимали штурвал. Молния, затем рокот мотора потонул в раскатах грома. Зато потом шум мотора, казалось, стал еще громче, отдаваясь эхом от скал.
На выходе из бухты лодку развернуло боком. Дождь на мгновение стих. На скалах над крошечной бухтой кто-то стоял. Хайд чуть было не поднял руку в насмешливом обидном приветствии: в игре стихий было что-то пьянящее, толкающее на безрассудство. Дождь хлынул с новой силой, размыв очертания вооруженного человека с прижатым к белевшему в сумерках лицу передатчиком. Хайд поднял голову, прислушиваясь. Для гидроплана погода вряд ли годится. Его не стало видно и слышно вскоре после четырех. Хайд решил, что тот вернулся на заправку.
Он вглядывался в темноту. Холодный дождь хлестал по шее. Куртка и потная рубашка прилипли к телу. На мгновение возник западный берег, снова исчез, через несколько минут появился вновь. Он представлял свой путь в виде пунктирной линии на карте, которую хранил в памяти. Зная, что приближается гроза, он изучал ее почти целый час. До первой остановки на острове Ски две с половиной мили прямо на юго-запад. Добравшись туда, он сможет определить направление на устье реки Макклауд. Сверившись с компасом, он закрыл крышку и оставил висеть его поверх рубашки. Прислушался, нет ли шума лодочных моторов. Свет молнии разлился по рукам и почти мгновенно последовал удар грома. В такую погоду вряд ли кто появится на озере.
Совсем близко мелькнули береговая линия, нависшие мокрые серые скалы. Он навалился на штурвал, с огромным усилием разворачивая лодку. Берег исчез во мраке. Почти полностью стемнело. Снова молния, насквозь располосовавшая тучу. Тут же удар грома. Дождь заливал глаза, струился по телу, сек все сильнее, все безжалостнее.
Его ослепило, по грома не последовало. Снова вспышка света. Послышался стук мотора, заглушивший шум его собственного, из темноты выплыл борт того большого катера. Установленный на носу прожектор шарил лучом дальше лодки Хайда. Рядом с прожектором две человеческие фигуры. Затем дождь сомкнулся позади катера, который прошел в двадцати ярдах от него, но они его не разглядели, потому что торопились к Медвежьей бухте. Шум моторов постепенно замолк. Молния затмила свет прожектора. Над самой головой раскатился оглушительный гром.
Хайд глянул на часы, определяя пройденное расстояние. Проверил уровень горючего, сверился с компасом, посмотрел в сторону невидимого берега. Снова глянул на часы. Ветер попутный. Скоро будет остров Ски, оттуда час ходу до реки Макклауд, но ветер будет встречный – ведь там придется повернуть на север. Правда, подумал он, у него в запасе много часов...
В такую-то погоду, а может быть, и хуже он должен будет нырять. Воистину Иисус прослезился. Хайд будет на озере совсем один... но это не ахти какое утешение. Ни души. Он приглушил мотор – из дождя показались скалы и окруженные темнотой огоньки чуть в стороне от причалов. Остров Ски.
Странное дело, он чувствовал, что с Лайлой что-то неладное, и эта мысль довлела над другими заботами. Едва закрытая бухточка острова Ски приняла в себя суденышко. Он передернул плечами на ветру, будто собираясь сбросить его с плеч. С кошкой что-то неладно... что это ему приходит в голову? Выключив мотор, стал в тонком лучике фонарика тщательно, насколько позволял пластиковый пакет, изучать карту.
Стены дома содрогались от ветра. Кэтрин, втянув голову в плечи, тяжело облокотилась о деревянный стол. Харрел сидел напротив, разговаривал по радиотелефону. Еще один, Беккер, сидел позади нее. Он развалился в полумраке на диване поближе к огню. Пламя то вспыхивало, то гасло из-за дующих по иолу сквозняков. По большой освещенной лампой комнате плавал дым из очага.
– О'кей, на сегодня отбой... да, давайте домой. Если он все еще на воде, в чем я сомневаюсь, это его дело. Пока что, – заключил он, кладя аппарат на стол, Кэтрин вздрогнула, увидев обращенную к ней ухмылку, – Еще кофе? – осведомился он. Она покачала головой. После первого и единственного избиения он неизменно был издевательски вежлив. Вздохнув, Харрел встал и потянулся. Она презирала себя за то, что вздрагивала при каждом его медленном, небрежном движении.
– Значит, его еще не поймали, – заметила она, понимая, что ведет себя, как мальчишка, свистящий для храбрости в темноте. То, что Хайд все еще на свободе, было для нее единственным утешением.
Харрел отрицательно покачал головой. Одни глаза оставались серьезными.
– Осталось недолго. В чем можно не сомневаться, так это в том, что Патрик Хайд завтра, самое позднее послезавтра, будет сидеть здесь, рядом с вами. Или лежать на полу и гадить на половики. – Беккер засмеялся, потом зевнул.
Кэтрин впилась пальцами в стриженые волосы, натянув до боли кожу на лбу. Потом сцепила руки на затылке, чтобы унять начавшуюся снова дрожь. Не из-за Харрела, налившего себе кофе и вернувшегося за стол, даже не из-за ожидающего ее неизбежного конца... а из-за парализующих волю покоя и тишины, отсутствия свободы, невозможности бежать и неспособности подавить воображение. Если сказать точнее, потерявшая управление машина недавнего прошлого врезалась в кирпичную стену, разлетевшись на куски. Оказалось исковерканным, рассыпалось в пыль ее прошлое, искалечив ее, убив Джона. Ее мир изменился задолго до того, как в него вторглись со своими мирами Джон, а затем Хайд, задолго до того, как дядя Кеннет использовал ее по своему усмотрению. Прошлое Кэтрин было обманом, заговором с целью обмануть ее. В какую чудовищную грязь превратилось все, что было!
Джон расспрашивал ее о Шапиро – она сказала об этом Харрелу. Расспрашивал о сделке с ДПЛА, о деньгах, которые Шапиро должен был потерять. Сегодня днем, до грозы, она по своей воле рассказала об этом. После того, что она разболтала Харрелу о Хайде, это уже не имело значения. За одним исключением – она по-прежнему молчала о лишнем крестике на карте, держала это при себе. Это был единственный козырь Хайда. Если Патрику не удастся осуществить свое намерение, каким бы оно ни было, остальное теряло смысл. После крушения ее мира она впала в летаргию.