– Любопытство сгубило кошку.
«Надо уходить. Надо уходить». Но ноги как будто приросли. Аккуратно положив оружие в промасленной тряпочке на груду ящиков, задумчиво вздохнув и окинув помещение философским взглядом, остановил его все-таки опять же на мне.
– Как же мне не хочется этого делать, но придется.
– Придется? Жанну вам тоже пришлось убить? Как говориться цель оправдывает средства? Да?
– Не так примитивно, но да.
– Примитивно, не примитивно. Как не выражайся, а все равно вы совершили убийство.
От страха я могла бы болтать бесконечно, лишь бы немного оттянуть момент.
– Совершил. И сделаю это снова и снова. Если понадобиться.
– А как же люди, которых вы погубили?
– Вы взываете к моей совести? Шантажистка?
– Шантаж не убийство.
– Но статья в уголовном кодексе за такие проказы все же имеется. Так, что не вам меня учить жизни. Каждый выживает, как может. Вот Петр, к сожалению, на плову не удержался. И вы тоже оказались слишком глупы для затеи с шантажом.
Ответить было нечем. Конечно, глупа, раз пришла сюда.
Воздух накалился, сдавил с двух сторон, стало нечем дышать. Он шел ко мне, всего- то два-три шага. Но время остановилось, как в замедленной съемке. Ничего нет вокруг, только это лицо, глаза, в которых железобетонная уверенность, что я никто лишь муха, ползающая по оконной раме, надоедливый комар. Никто. В голове пустота. Руки уже сдавливают мою шею. Господи, и так-то трудно вдыхать, будто кислорода не стало, только какой-то раскаленный газ! Не сравнить этот момент и тот, когда Жанна пыталась исполнить такой же трюк. Какая жалкая пародия!
И наконец, очнулась, как будто вынырнула на поверхность из воды. Секунды не потекли, а побежали в обычном ритме. Воздуха, почти не осталось. В отчаянии замахала руками, попыталась пинаться, но ноги одеревенели и только глупо елозили по полу. Перед глазами поплыли разноцветные круги, сознание стало покрываться дымовой завесой. «Черт, побери! Где они все!». Похоже, меня оставили на произвол судьбы. Онемевшие пальцы нащупали стоящую на одном из ящиков бутылку. «Ну, давай же, спасай себя!». С трудом размахнувшись, занесла бутылку над его головой и разбила об нее. Хватка ослабла. Теперь Глеб Александрович смотрел с удивлением и немного качнувшись, упал на бетонный пол. И я рядом с ним, наверное, отключилась ненадолго. Потому что следующий момент, который помню. Это Андрей Сергеевич стоит надо мной и пытается привести в чувство.
Кроме нас, по овощебазе ходят еще какие-то люди. Моего душителя сковали наручниками и вроде как даже забыли про него. Столпились вокруг и не давали дышать.
– Воздуха…
– Что?
– Воздуха… Мне дышать нечем…
– Отойдите все!
Из кармана достали диктофон. С боку появился Матвей Иванович, подошел, наклонился пониже.
– Ну как вы Нина Николаевна?
– Жить буду…
Голоса почти не было, только еле разбираемые хрипы.
– Ничего, ничего. Придете в норму быстро.
И похлопал по плечу. К нему тут же подскочил мужчина средних лет с очень озабоченным лицом.
– Что же вы Матвей Иванович? Подводите? Чуть дамочку то не угрохали.
– Но не угрохали же? Так, что не переживай, дело раскрыто? Вот и радуйся.
– Радуйся, блин! Чуть еще один труп на меня не повесили.
– Не бубни точно бабка старая…
И дальше в том же духе, но мне уже не интересно было слушать.
Ветерок легко задувал под зонтик песок, и маленькая песчинка попала в глаз. «Еще этого не хватало! И так чувствую себя словно сделанный неумелой детской рукой пластилиновый человечек. То ручка отпадет, то ножка, то голова. Ох! Как голова то болит!». Всю ночь снились кошмары, бегающие за мной бутылки, ящики громоздились перед выходом с овощебазы не давая выйти, бред, но во сне было страшновато. Не помогали ни таблетки, ни влитый почти насильно Риммой Борисовной какой-то «очень целебный бальзамчик, он сразу же поставит вас на ноги, дорогая».
Все было не, слава богу! И вот теперь песок попал в глаз. Хотелось плакать от бессилия. Наклонилась к сумке и стала раздраженно рыться в поисках платка. Нашла то, что нужно и хотела уже вернуться в исходное положение на шезлонг, но так и замерла. «Так, так… Это даже интересно». Вдалеке, почти, что за будкой для переодевания примостился Андрей Сергеевич. Или не он? Нет, он, точно. С газеткой своей. «Какого дьявола! Мне что до сих пор нужна охрана? Вроде со всеми приключениями покончено. Или для меня еще не конец?». Уже схватила сумку и собралась подойти поближе за объяснениями. Но остановилась и медленно поставила ее обратно.
Шум моря и пляжный гомон куда-то пропали. В голове стали всплывать разные образы. Вот Римма Борисовна подходит ко мне на аллее и заговаривает про Петра Вяземского. Потом мы встречаемся с Матвеем Ивановичем, он вроде как помогает разобраться в этом деле. И вроде как по доброте душевной и от скуки. Подключает того же Андрея Сергеевича, что сейчас следит за мной, как за преступницей будто. Слова, нужно вспомнить, о чем мы говорили. Построение разговора, фраз. Будто просто направляли в нужное русло мои мысли, действия, подначивали. Да, да в этом весь смысл. Такое ощущение предугаданности, тяжелое, как ватное одеяло. Все было известно заранее. И единственное, что вдруг случилось неожиданно – это я. Выскочила как черт из табакерки. Все из-за моего неуемного любопытства. Нет бы, сидела себе спокойно дома. Или уж из номера на пляж и обратно. А потом этот странный старичок Всеволод Игоревич. Его слова прямо как огромная заноза засели в голове. Про Разуванова, «Хотя и несколько несвоевременно», про меня, «Вы смелая женщина Нина Николаевна. Жаль, что приходиться все взваливать на ваши хрупкие плечи…». Ожидал не меня, но сыграл как надо.