– Мам?!
– Нет. Собака Баскервилей.
Кулаками потер глаза.
– Ты вернулась.
– Надеялся, что я сгину в пучине морской, а ты останешься один в двухкомнатной квартире?
Послышался хриплый смех.
– Было бы неплохо. Но я бы умер с голоду или застрял бы среди кучек мусора.
– Что бабушка не контролировала твое питание?
– Контролировала.
Сел на тумбочку рядом и обнял своими ручищами.
– Мамуля, как же я тебя люблю.
– Неужели бабушкина стряпня настолько несъедобна?
Но тоже обняла его покрепче.
– И я люблю тебя, мой бегемотик.
– Я просил тебя не называть меня бегемотиком?
– Лет с двенадцати, наверное. В гости пришли твои друзья, а я по привычке назвала тебя так. Потом ты долго ходил, дулся.
– Ага, весь класс надо мной издевался из-за этого прозвища.
– Вот не наплевать тебе сейчас на них всех?
– Наплевать.
Мы еще посидели.
– А пробраться в комнату через завалы можно, спать очень хочется.
– Можно. Я вчера немного прибрался.
– Девушку что ли приводил?
– Мам!!!
– Молчу, молчу. Пошли спать.
Приборка, если честно никогда не была моим любимым занятием. Но иногда, когда нужно отвлечься от посторонних мыслей и выбраться из депрессивного состояния, это самый лучший способ. Методично протирая все поверхности, против часовой стрелки начиная от двери, и располагая вещи по их местам, собирая мусор в пакетик, я пыталась привести и свои соображения в порядок. Так эффект сосредоточенности усиливался.
Сын давно умотал куда-то с друзьями. Немного послонявшись у меня под ногами и заслужив пару не очень лицеприятных замечаний, сделал вид, что обиделся. И бросив: «Ну и делай все тогда сама!», позвонил кому-то и ушел. Ничего, обиды на него нет. Хотелось остаться одной. Полдня мы разглядывали фотографии, удаляли не очень удачные, а потом решили все-таки разгрести грязь. И тут наши милые до того отношения дали трещину.
Сходила, поменяла воду в тазике и настала очередь большой комнаты. И снова все заново. Убрала с полки книги, протерла сначала сырой тряпочкой, потом сухой, расставила. Следующая полка. Тумбочка с телевизором. На экране какая-то надпись, это Пашка написал время, в которое начинался фильм, который он хотел посмотреть. Впереди был шкаф с посудой. Осмотрев его критически, подумала, что доживет до следующей уборки. Пропылесосила диваны, вытряхнула покрывала, такое ощущение, что на них специально крошки рассыпали. Как можно на нем сидеть, когда в тебя что-то впивается?! Помыла полы. И перешла к самому сложному. Кухня. «Без пожарного шланга не обойтись». Пронеслась мысль и тут раздался телефонный звонок.
– Фуф! Слава Богу.
И понеслась отвечать. Звонила Лилька вся исходящая праведным негодованием от того, что я ей не позвонила сразу по приезде.
– Сама подумай, как бы ты меня благодарила, если тебя разбудил звонок в пять тридцать утра?
– Ничего пережила бы. Но чуть попозже, то могла позвонить?
– Я спала.
– Ладно. Сон святое, так что прощаю. Чем занимаешься?
– Приборкой. Кто-то мне говорил, что время от времени приходит и разбирает завалы? Я не очень заметила.
– Да ладно тебе. Твоя мама могла бы и побольше времени уделять внуку.
– Скидывайте теперь друг на друга.
– Я не о том. Когда ты придешь на исповедь по поводу своей совсем не праведной жизни на курорте. Если ты все это время провела, лениво валяясь на пляже и переговариваясь только со старушками и супружескими парами, я с тобой больше не разговариваю.
Я уставилась на свое отражение в зеркале, решая, рассказывать подруге о произошедших со мной приключениях или не стоит. «Нет, все равно рано или поздно вырвется. Тем более выговориться и правда стоит».
– Хорошо. Согласна излить вам свою душу. Когда и где предлагаешь?
– Сегодня уже вряд ли, учитывая приборку. Может завтра? Я своих куда-нибудь отправлю и будем пьянствовать, дебоширить, отмечая твой отпуск. Как тебе?
– Отлично.
– Тогда до завтра. Встретимся часа в два в универмаге на углу нашего дома.
– Да. Пока.
Положила трубку и вернулась на кухню. Оглядевшись еще раз, тяжко вздохнула.
– Это мне за грехи.
В магазин я пришла раньше Лильки. У нее была просто удивительная способность везде опаздывать, даже в универмаг, который находиться в родном доме на первом этаже. Взяла корзинку и пошла между рядов. «Стоит, наверное, начать собирать провиант, а то мы так никогда до главного не доберемся». Автоматически положила палку полукопченой колбаски, увесистый кусок твердого, желтого сыра, не помню, как он называется, оливки для подруги и маринованные огурцы для себя, хлеба. Встала посреди молочного отдела. «Что же еще?…».