— Святотатство! — заревел его напарник.
— Уничтожить захватчиков! — гаркнул третий.
Стражники заметались, прилагая все старания для отражения атаки: они обрушили на небесный корабль град стрел, выпущенных из луков и арбалетов, несметное множество гарпунов и булыжников — всё, что попадалось под руку. Воздух дрожал от гула битвы. «Бегущий-по-Небу» не оставался в долгу: он ответил очередным залпом, но кроме стрел с борта корабля полетели полыхающие шары из железного дерева, которые выбивали камень за камнем из стен мрачной крепости. Немало гоблинов, трогов и троллей, одетых в чёрную форму Стражей Ночи, полегло в этот час, попав под обстрел. На Полночном Шпиле повис ещё один трезубый якорь, и ещё один толстолап был убит.
А в это время с другой стороны башни появился крохотный небоход. Похожий на лёгкого мотылька, он украдкой облетел Великую Восточную Стену в поисках площадки, куда можно было бы приземлиться. Наконец, сделав вираж, он плавно опустился на балкон, находившийся примерно посредине башни, где на первый взгляд не было никого.
Пилот сошёл со своего кораблика, и, пока он привязывал небоход к железной петле в стене, слабый, размытый солнечный свет, еле пробившийся сквозь толщу густых облаков, озарил его лицо. Нахмурив брови и крепко сцепив зубы, Плут сосредоточенно направился к небольшому тёмному проёму и исчез внутри.
Не было видно ни зги, и Плута начала удручать мрачная, тревожная атмосфера, когда он услышал, как кто-то неистово колотит в запертую тюремную дверь. Внутри башни было очень темно, несмотря на свет редких подвесных ламп, и всюду витал запах тлена и разложения. Плут вздрогнул: было невероятно, чудовищно, неправдоподобно, что кому-то пришла в голову идея создать такое зловещее место.
Он слышал голоса, бессчётное множество голосов. Эхо разносило по гулким тёмным коридорам приглушённые стоны и жалобные вопли заключённых, и это бормотание сливалось с яростным шумом битвы, бушевавшей наверху.
— Бедняги, — пробормотал Плут. — Если бы я только мог спасти вас всех!
Он оказался в лабиринте узких переходов и шатких лестниц, зажатых между внешней и внутренней стенами крепости. Непредсказуемо изгибаясь под разными углами, деревянные ступеньки зигзагом расходились во всех направлениях — и вправо, и влево, и вверх, и вниз. Стоны узников становились всё громче, и мерзкий запах нечистот усиливался.
Плут окинул глазами коридор, где он очутился: лестница, разветвляясь и резко уходя вверх, вела к небольшой площадке. В дальней её стороне из черноты вырисовывались очертания двери.
«Может, это одна из камер», — подумал Плут. Выл только один способ проверить, так ли это.
Он бросился вверх по ступенькам. Добежав до площадки, он увидел массивную деревянную дверь, на которой было что-то нацарапано. Мальчик вытащил из кармана два небесных кристалла, излучавшие неяркий ровный свет, и, зажав их в руке, посветил на дверь, чтобы получше рассмотреть надпись. На крепком дереве были грубо вырезаны имена: Рилк Тильдехорн, Лембел Флитч, Реб Марвуд, Локубар Амсел. И каждое из них было перечёркнуто. Только одно имя в самом конце списка, выдолбленного на двери, не было перерезано чертой.
— Финиус Флабтрикс, — прошептал Плут. — Это же академик!
Дверь была крепко-накрепко заперта: сверху и снизу виднелись прочные засовы, а посредине торчал глазок, прикрытый металлической заглушкой. Плут протянул руку, откинул заглушку и прильнул к глазку. Поначалу он ничего не мог разобрать в кромешной мгле, только зловоние стало ещё нестерпимее. Мальчик осторожно потянул за болт на верхнем запоре, потом отодвинул щеколду нижнего, медленно подтолкнул дверь, и она подалась. Плут глянул за порог.
Таких камер ещё никто никогда не видел. Там не было ни стен, ни потолка, ни цепей, ни решёток, ряд шатких ступеней вёл к узкой площадке, которая нависала над разверстой пропастью. Один неосторожный шаг — и узник полетел бы вниз, в чёрный провал, в последний раз вдохнув смрадный воздух. Вглядываясь в тюремный двор, Плут увидел бессчётное количество уступов. Над каждым была запертая дверь, от которой вниз несколько ступенек.
Плут замер, поражённый до глубины души. Взгляд его упал на существо, которое, скрючившись, пристроилось в уголке балкона, у самой стены. Заключённый, тяжело дыша, сидел на вонючей соломенной подстилке, обхватив костлявыми руками острые колени. Одежда его давно превратилась в лохмотья, длинные нечёсаные патлы свисали, закрывая лицо. В его длинной, некогда густой, всклокоченной бороде застряли кусочки пищи, а кожа, воспалённая и красная, была покрыта глубоко въевшейся грязью. На ней виднелись сочащиеся гноем царапины и раны — следы от грязных, обкусанных ногтей, которыми заключённый раздирал своё тело, зудящее от укусов вшей и блох.