Теперь мешала сумка. При каждом прыжке лента ремня больно впивалась в плечо. Мик вытащил из сумы теплую, набитую растительным пухом куртку и подложил под лямку. «Там холодно…» — вспомнил он напутствие Мирры.
— Холодно… — пробурчал он. Его рубаха была мокра, Таир палил. «И не раздеться… Сгоришь в мгновение…» Даже золотистая кожа конгая — а Мик, хотя и вырос в Коронате, был чистокровным конгаем, со всеми присущими его нации чертами, в том числе и золотистой, стойкой к солнечным лучам кожей, — на такой высоте не могла устоять против обжигающих лучей Таира.
«Забодай Тор этих монахов… Затащили книги в такую высь… Почему бы не собрать все тексты в Руне или, на худой конец, в Коре, а монастыри оставить жрецам. Им ведь, кроме Астакортаона и Унна-Теотена, ничего и не нужно. И чем этот Никит… мудрее Эронта… Я и так все знаю… А что не знаю, и без его помощи могу прочесть…»
Тем временем тропа подползла к реке, уступу, с которого вода падала широким, в два десятка минов, потоком. Здесь Мик решил перекусить. Он скинул надоевшую суму, вытряхнул из нее мешочек поменьше, с продуктами, приобретенными еще внизу у проезжего купца, и разложил содержимое на камне.
Красная саиса, темно-зеленая гроздь уинона, лиловый кенау, широкие листья силхи — диковинный цветок в серо-красной горной пустыне, где все цвета приглушены, за исключением, правда, воды и неба. Небо, ярко-синее, к вечеру становящееся фиолетовым, покрытым крупной рябью звезд, казалось чужим в этом скупом на яркие краски мире. Вершины гор словно обрезали его ровное полотно.
После завтрака сума стала легче, да и сил прибавилось. Кроме жары, ничто не мешало неспешному подъему. Еще одна расщелина. За ней Мик ожидал увидеть монастырь. Но оттуда открывался новый вид на новые горные ворота.
«Где же монастырь? Сбиться с дороги невозможно, говорили же — вдоль реки. Вдруг это не та река?.. Не похоже. Надо же, куда забрались… Подальше от людей… Ближе к небу… Как бы снова не пришлось под ним ночевать…»
Перед глазами Мика всплыла картина ночного неба: крупные звезды и белесый поток Дороги Мертвых. Небо мешало спать, оно, казалось, наблюдало за маленьким комочком, песчинкой, человечком, скрюченным от холода и страха, человечком, вспомнившем о своей беззащитности перед многооким ликом…
И сон в прошлую ночь пришел странный, колдовской. Мику снилась горная тропа, та самая, по которой он шел. И небо было такое же синее, и река шумела так же. Но впереди Мика, едва касаясь копытами земли, шествовал красный тор. Такого большого быка Мик никогда не видел. Он был настолько велик, что на его голове между иссиня-черными рогами вполне мог уместиться человек.
Вдруг бык громко вздохнул и опустился на дорогу. Его бездонные глаза изучающе посмотрели на Мика. А затем невесть откуда взявшееся туманное облако заволокло быка, и, когда скрыла белая пелена его пристальные, совсем не бычьи глаза, Мик проснулся.
Проснувшись же, он увидел тора воочию: впереди перекрывала ущелье скала, красный камень, удивительно напоминающий ночное видение. И проходя мимо, Мик то и дело посматривал на него: не встанет ли, не пойдет ли следом красная громада.
Это было утром, а теперь Мик шел по узкому ущелью с нависающими высокими утесами. Путь стал легче: прохлада и сумрак не покидали этих мест даже в середине дня. Тропинка, обернувшись вокруг одной из скал, вроде бы вновь вела вверх, однако на самом деле за ней открывалась небольшая, не больше лонги в поперечнике, долинка, к дальней отвесной стене которой прилепился маленький, в сравнении с горой, храм. По обе стороны от храма тянулись пристройки из того же камня, что и сам храм. Мик снова вспомнил недавний сон: бык был одного цвета с монастырем.
Горная стена за храмом, золотисто-охристая, заканчивалась далеко наверху снеговой шапкой, а в нижней ее части, непосредственно под храмом, темнело несколько еле заметных отверстий — пещеры. Из верхней тянулась струйка дыма, и Мик подумал, что пещеры тоже обитаемы.
Мик видел подобие монастыря неподалеку от Кора, и этот ничем не отличался от них: трехэтажное здание квадратной планировки, с внутренним колодцем-двором и четырьмя угловыми башнями. Какой-нибудь иноземец поначалу мог принять храм за форт или крепость, но, приглядевшись внимательней, понял бы, что это не так. Зачем, например, крепости, три горизонтальных ряда окон в стенах, причем нижний ряд, скрытый от Мика оградой, находился на уровне не выше четырех минов: воин мог залезть в такое окно, даже не пользуясь лестницей. Да и крылья-пристройки по правую и по левую стороны храма ничем не были защищены.
За ажурными воротами в низкой стене угадывался небольшой садик. И первый, кого повстречал Мик, был монах с двумя медными ведрами, выскользнувший из полураскрытых створок ворот.