— Нет, нет, — отказался он и покраснел от смущения. — Теперь вы ложитесь, а я схожу к Федору...
— Мне спать не хочется, я привычная. Давайте лучше пообедаем, мы ведь с вами без завтрака.
Лидия Николаевна, видимо, еще раньше распорядилась, и сейчас Рита внесла миску с душистыми, окутанными влажным парком пельменями.
— Ну, вот, Михаил Петрович, мы с вами еще и вино не допили... Сейчас у нас есть веская причина для того, чтобы выпить. За Федора!
— За Федора можно, — согласился он, — и за боевое крещение. Вы хорошо ассистировали. Можете стать хирургом.
— Ой, нет, хирурги — народ особенный, — возразила она, и ее улыбчивые глаза как бы добавляли: вы тоже особенный... — У нас профессор любил повторять когда-то в рифму: «Хирургии можно научиться, но хирургом надо родиться»... Как вам наши пельмени?
— Отличное блюдо!
Рита просто цвела от удовольствия, видя, что ее произведение пользуется явным успехом. Она влюбленно поглядывала на Михаила Петровича, вспоминая суматошную прошлую ночь, когда в маленькой перевязочной более двух часов подряд Михаил Петрович и Лидия Николаевна делали операцию. И Рита помогала. Это она бегала за водой, кипятила инструменты... Подружки часто посмеивались над ней: нашла, мол, работу — горшки от больных выносить. Да что они понимают, эти подружки? Разве понять им, как спасали Федора Копылова? А она понимает, она, Рита, не просто санитарка, она — медик, пусть самый маленький, но медик! Знают ли подружки, что без нее, без маленького медика, большие медики просто-напросто работать не смогут? И если она не выдержит конкурс в медицинский институт в следующем году — опять вернется в больницу. Но ей хочется, очень хочется выдержать этот проклятый конкурс... Ох, если бы знали там, с каким желанием она идет в медицинский институт, как ей хочется быть врачом, строгие экзаменаторы, наверное, приняли бы ее без экзаменов...
Рита взглянула на врачей. Они заняты своим разговором, они совершенно забыли о ней, но она не обиделась...
В сумерки подходя к дому, Михаил Петрович увидел стоявших у легковой машины брата и Рогова. Рогов уже держался за ручку дверцы и говорил на прощание:
— Курс, Иван Петрович, такой: раньше всех отрапортуешь — и порядок!
— Постараюсь, Аким Акимович, не подведу.
— Мы на тебя надеемся, — поощрительно сказал Рогов и тут же пожаловался: — Если бы не умники, район уже был бы готов к рапорту. Мешают, путаются под ногами, рассуждают...
— И на моей шее такой же висит, — вклеил Иван Петрович.
— Допустили ошибку... Исправлять надо. Есть мнение перебросить Синецкого в совхоз. Пусть в мастерской с железками возится.
— Правильно, вот это правильно, — обрадовался председатель.
Рогов уехал.
— А ребятишки спрашивают: где дядя Миша, где дядя Миша... Побежали искать на речку...
— А я в больнице... Подбросил ты работку, — хмуро ответил Михаил Петрович.
— Я! А я-то причем? — удивился брат.
— Ты не причем, ты кругом чист, как ангел. Ты, наверное, и не догадываешься, что чуть было не довел до могилы соседа.
— Ты это про Федора? Да я же сам привез его в больницу!
— Привез... А когда? Сколько времени мучил парня, — раздраженно упрекнул брата Михаил Петрович.
Тот рассердился.
— Я не доктор, я не разбираюсь в ваших болезнях. У меня своих забот по горло. Я хлебушко даю. Ты знаешь, что такое хлеб?
— Имею представление. За то, что хлеб даешь — спасибо. Но кроме хлеба ты должен растить и другое, быть может, самое ценное — человека... Извини за откровенность, но мне кажется, Ваня, что тебе на человека наплевать. Превыше всего ты ставишь рекорды.
— Хватит! — грубо оборвал брат. — В печенки въелись твои ученые речи.
Теперь Михаил Петрович каждое утро спешил в больницу. Он чувствовал себя точно так же, как в городе, когда в палате лежал тяжелый больной. И как-то сами собой забылись намерения бездельничать, валяться на берегу. Правда, вспоминалось порой слово, данное Тамаре, — вернуться через полторы-две недельки. И он уехал бы отсюда, если бы не Федор. Нет, нет, уехать он пока не может...
Однажды Михаил Петрович встретил у больничной калитки Наталью Копылову. Она бросилась к нему.
— Спасибо, Михаил Петрович, век вас не забуду. За сына спасибо, — сердечно благодарила она. — И Ивану Петровичу тоже спасибо, не дал погибнуть сыну в поле.
«Вот и Ваня заслужил благодарность», — горько усмехнулся про себя Михаил Петрович, но не стал рассеивать заблуждения матери.
— И Семену Кузьмичу спасибо, — кивнула Наталья на подошедшего Романюка.