— Надо спросить бы у старшего врача, где третий батальон стоит, — сказал ездовому Дмитрий.
— Знаю где, ноне был там, — отвечал боец — Если не сшибли, найдем.
Если не сшибли!.. Черт знает, какую чушь городит этот ездовой! И слово-то придумал — «сшибли», как будто речь идет о чем-то незначительном... Да ведь третий батальон — это лейтенант Шагаров, это его, Дмитрия, товарищи по институту!
В полукилометре от парка лежало в низине село. Парк и село разделял широкий пруд с зелеными камышовыми берегами. По селу била артиллерия. То здесь, то там рушились белые, будто игрушечные, хатки, пылал какой-то длинный сарай...
От села напрямик, по огородам, спешили к дороге конные артиллерийские упряжки. Когда бричка приблизилась, артиллеристы уже установили свои орудия, и командир кричал охрипшим, сорванным голосом:
— Приготовь бронебойные, могут появиться танки!
— Куда же мы едем? — всполошился Дмитрий.
— Куда, куда... Куда приказано, туда и едем, — невозмутимо ответил ездовой. — Лошадь вон совсем пристала. Оно и понятно, какой у нее корм? Поехал я ноне в ПФС, овса на складе нету. Весь овес вчерась немцу оставили. Разини... — ворчливо говорил боец.
Ехали прямиком по зеленой свекольной плантации, уже порядком притоптанной копытами, колесами, гусеницами. Бричка подпрыгивала, точно ее била лихорадка. А может быть, это тряслась не бричка, а дрожала сама земля, потому что впереди бесновалось месиво гула и грохота — там шел бой. Там горизонт заволокло черным дымом, и в том черном дыму, как молнии, бились красноватые огни выстрелов и взрывов, и там же, над горизонтом, каруселью кружились немые самолеты (немые потому, что рокот моторов заглушался гулом побоища).
Дмитрию хотелось крикнуть ездовому: поворачивай назад! В самом деле, к чему ехать туда, в дым, в грохот, на верную гибель? Надо где-то упрятаться, переждать, пока стихнет все...
— Но, калека, но! — кричал ездовой, остервенело хлеща кнутом по лошадиному крупу. — Успеть бы увезти раненых, а то поубивает всех на батальонном пункте. Слышь, как гудёт...
6
Батальонный медицинский пункт расположился на восточном склоне лощинки, заросшей колючим терном и ежевикой. Здесь наспех было вырыто несколько траншей, вырублен кустарник, и на небольшой площадке аккуратно сложено небогатое имущество медицинского пункта. На невысоком шесте, подобно крылу птицы, трепыхался белый треугольный флаг с красным крестом. Кое-где рядом зияли свежие воронки от бомб и снарядов. Снаряды сейчас рвались где-то слева.
Тут же, у траншеи, стояла на коленях молодая женщина с непокрытой головой, в гимнастерке с засученными рукавами, в мужских шароварах и кирзовых сапогах. Она перевязывала раненого, по-мужичьи грубовато бранясь. Лицо ее, запыленное и грязное, — было злым, и только руки, чистые, с тонкими длинными пальцами, бережно наматывали бинт.
— Ротозей! Растяпа! Слюнявая ты баба! — бросала она в такое же грязное лицо раненого. — Как же я теперь без тебя буду? Под трибунал бы тебя за такие штучки, чучело ты гороховое!
— Товарищ военфельдшер, так что приехали мы, — доложил ездовой. — Так что товарищ старший врач прислал вам в помощь инструктора.
— Забирай этого паршивца, — кивнула фельдшерица на только что перевязанного раненого, а сама заглянула в траншею. — Ну, братки, приехали за вами, счастливого пути, мои милые... Кто может, сам выходи, кто не может, сейчас мы быстренько вынесем... Что стоишь, санинструктор, что глаза на разрывы пялишь, или не видел раньше? Давай помогай, коль на помощь приехал! — крикнула она Дмитрию.
Когда раненых потеснее уложили и усадили на бричку, фельдшерица тронула за плечо того раненого, которого бранила, и сказала тихо:
— Ты, Смышляев, поскорее выздоравливай и возвращайся.
— Вернусь, Анна Андреевна, — ответил тот.
— Не обижайте нашего инструктора! — крикнул на прощание ездовой.
— Ладно, заплачет — соску найду. Поскорее возвращайся, транспорт.
Поведение фельдшерицы бесило Дмитрия. Он вообще терпеть не мог мужиковатых женщин и в воображении уже стал рисовать карикатуру на эту бой-бабу. Ох и разрисовал бы он ее...
— Вот что, санинструктор, видишь тропинку? Дуй по ней. Встретишь одиночное дерево, вернее сказать остатки, дерева уже нет, скосило его снарядом... увидишь справа колодец, в ста метрах от колодца — пункт сбора раненых. Там есть указатель, флажок с красным крестом. Понял?
— Понял, — хмуро пробормотал Дмитрий.
— Ни хрена ты не понял, — грубовато бросила фельдшерица. — На вот бери санитарную сумку. Махорка есть?