Ребята переглянулись, как бы советуясь.
— А вы откуда, тетя? — поинтересовался Вася.
— Из города.
— Из дядимишиного города?
— Дядя Миша рассказывал про город...
— А про вас дядя Миша не рассказывал! — с какой-то радостью воскликнул Толя. И это бесхитростное детское восклицание больно кольнуло Тамару.
— Толька, беги за дядей Мишей! — приказал Вася брату.
Толя хотел было отказаться — беги, мол, сам, но старший глянул на него по-командирски сурово, и Толя подневольно поплелся к калитке, что-то бормоча себе под нос.
— Ты в каком классе учишься? Как тебя зовут? — спрашивала Тамара у настороженного мальчугана.
— Васей... В третий класс перешел, — с достоинством ответил тот.
— Что ты читаешь?
— «Родную речь». Стихотворение учу. «Косарь» называется.
— Выучил?
— Ага. И Толька тоже выучил. Он со мной все стихотворения учит!
Тамара не знала, о чем еще говорить с Васей, да и разговаривать ей не хотелось. Достав из сумочки зеркало, она глянула на себя, точно лишний раз хотела убедиться в том, что не подурнела в дороге и по-прежнему красива... Потом опять стала думать о докторе, и вдруг ворвалась, опалила сердце ревнивая мысль о незнакомой докторше, с которой он в кино ходил, на «москвиче» разъезжал. Эта мысль будила в ней незатухающую тревогу и желание поскорее уехать с ним отсюда.
Отворилась калитка, и Тамара увидела своего доктора. Она кинулась к нему, обвила шею руками, заглядывая в его серые, округленные от удивления глаза, и, звонко целуя, спрашивала торопливо:
— Не ожидал? Ты не ждал меня? Ты рад?
— Представь себе, не ожидал... Почему без телеграммы?
Тамара засмеялась.
— Я ведь знаю — ты любишь неожиданности, и вот решила, как снег на голову... Ты рад?
— Рад... разумеется, рад, — сбивчиво отвечал он, еще не в силах твердо поверить, что перед ним Тамара. Не сон ли? Не галлюцинация? Нет, не сон, Тамара приехала в Буран... Зачем? Что привело ее сюда?
— Ты смотришь на меня, как на привидение, — кокетливо сказала она.
Не зная, что делать, как вести себя, Михаил Петрович вдруг спросил:
— Ты хочешь есть? Сейчас мы с ребятами покормим тебя обедом.
— Дядя Миша, обед подогревать? — спросил стоявший рядом Вася. Не дожидаясь ответа, он побежал разжигать примус.
Михаил Петрович пригласил гостью в дом. В комнате Тамара сняла плащ, плюхнулась на диван и поманила его пальцем.
— Ты какой-то растерянный-прерастерянный. Садись рядом и рассказывай. Все рассказывай.
— О чем рассказывать? Я посылал Антону телеграммы, — невпопад проговорил он.
— И только ему... А мне? А мне почему не прислал? И задержался, и не поехали мы с тобой по Волге... А я ждала, ждала...
— И приехала отругать? Очень мило с твоей стороны.
Отругать? Да, она могла бы отругать его, и есть за что... Но не потому ли иные невесты долго засиживаются, что слишком рано проявляют «характер» и начинают ругать женихов? Не такова Тамара! Она знает, например, что впереди много времени для упреков и для ругани, но сперва надо официально оформить отношения...
Она опять обвила руками его шею, прижалась к нему, нашептывая:
— Ах, Мишенька, родной ты мой, не ругаться я приехала... Просто вспомнила о тебе и загрустила... Куда мне было девать шесть неиспользованных дней отпуска? Эти дни — твои...
Фрося застала гостей и сыновей за столом — они обедали. Когда Михаил Петрович познакомил ее с Тамарой, хозяйка сразу в смущении заохала, заахала:
— Да как же так, Михаил Петрович, почему же не предупредили о приезде Тамарочки? Да чем же вы тут угощаете? Ох, мужики, мужики...
— Не беспокойтесь, все очень вкусно, — с улыбкой отвечала Тамара, довольная первой реакцией будущей родственницы.
— Вы уж извиняйте, Тамарочка, не знала я о приезде.
Вернулся домой брат — запыленный, как всегда чем-то озабоченный. Обычно Иван Петрович на скорую руку обедал и торопливо уходил по своим делам. А на этот раз задержался дома, радуясь приезду гостьи, сказал Фросе, что по такому случаю не грех и графинчик на стол поставить.
Тамара быстро освоилась, стала помогать хозяйке накрывать на стол, не скупилась на комплименты, хваля и дом, и ребятишек, и Фросино умение вести хозяйство. Тамара уже хорошо усвоила нехитрую житейскую мудрость: если хочешь своего добиться, ты должна понравиться родственникам жениха, уж те, сами того не понимая, сослужат добрую службу.
Братья сидели молча. Старший читал газету, Михаил Петрович — книгу, что вчера дала ему Фиалковская. «Непременно прочтите, — советовала она. — Книжка вам понравится. Я, например, оторваться не могла». Читалось ему плохо, и книга не нравилась. Он поглядывал на Ваню и думал о том, что вот сидят они, родные братья, а поговорить не могут... Чуть что, слово за слово, и пошла перепалка, да такая, что после смотреть друг на друга не хочется... Ведь как хорошо ему с Синецким, Лидией Николаевной. С ними и поговорить, и поспорить можно и даже поругаться...