Дмитрия удивило поведение бойца (это был ротный санитар Мелентий Сомов). В самом деле, грохот кругом, фашисты готовятся к новой атаке, а он как ни в чем не бывало штопает свою гимнастерку, как будто для него это самая нужная и самая важная работа. Чудак! А что если через минуту, через час гимнастерка ему вообще не понадобится?
— Ну вот и готово. Кажись, не очень заметно, где порвана была, а то наш старшина душу вытрясет, если что не так, — говорил Сомов, критически оглядывая гимнастерку. — Аккуратно заделано.
Дмитрия разбирало мальчишечье любопытство: а что там, наверху? Грохот усилился. Дмитрий вскарабкался по рыхлому склону воронки и осторожно выглянул наружу. Перед глазами расстилалось изрытое, задымленное поле, густо усеянное косматыми султанами разрывов. По этому полю остервенело колотили и колотили снаряды, кружились над ним самолеты и клевали землю бомбами. Было жутко смотреть, было даже непонятно, зачем, для какой цели захватчики обрушились артиллерией и авиацией на этот безжизненный и безлюдный клочок земли... Безлюдный? Значит, никого кругом нет, кроме их с Мелентием Сомовым? Эта мысль потрясла Дмитрия. Он скатился назад в воронку и хотел было сказать Сомову, что они зря торчат здесь, что нужно убираться отсюда подобру-поздорову, но Мелентий опередил его. Натягивая починенную гимнастерку, он сказал:
— Взбесился нынче фриц, намордник просит...
Неожиданно, как по чьему-то мановению, стих грохот, и Дмитрий почувствовал колющую боль в ушах от непривычной, гнетущей тишины.
— Ну, теперь пойдет катавасия! — беспечно, даже с некоторой веселостью воскликнул Мелентий Сомов. — Теперь, друг, нам придется поработать, теперь самая пора наверх выбираться. Спасибо этому дому, пойдем к другому... Флажок-то цел? Гляди-ка — цел!
Они выбрались из воронки, залегли между комьями.
Дмитрий опять увидел то же безлюдное, мертвое поле. Над полем оседала пыль, рассеивался едкий сизоватый дымок. На уши давила все та же гнетущая, тяжелая тишина. И вдруг в этой тишине Дмитрий услышал далекие и близкие человеческие голоса: где-то переговаривались бойцы, откуда-то долетали команды. Людей не было видно, и голоса, казалось, доносились из-под земли.
— Вон погляди, танки ползут, — сказал Сомов. — Опять сволочь с танков начинает...
Дмитрий впервые видел немецкие танки. Издалека они показались ему какими-то игрушечно-безобидными — ползут, покачиваются, пылят, поплевывают белыми дымками из орудийных стволов. Но вот все резче и резче стал подрагивать воздух, потом над всем полем повис угрожающий рокот моторов. Как будто разбуженное рокотом, зашевелилось, ожило прежде безлюдное поле. Из укрытий стали выползать бойцы, готовя гранаты и бутылки с горючей смесью.
Из тыла по танкам ударили наши орудия.
— Кононенко, Чумак, Петров — к Соломатину! И ни шагу назад!
Бойцы, чуть пригибаясь, пробежали мимо Дмитрия, и только тут он узнал их, вернее сообразил, что Кононенко, Чумак и Петров — это же его товарищи, студенты-добровольцы, а подал им команду лейтенант Шагаров. Да, да, вон стоит на бруствере окопчика лейтенант Шагаров — его бывший строгий командир.
— Бублик! Где Бублик? — прокричал лейтенант.
— Наверно, опять прячется, — ответил кто-то.
— Расстреляю мерзавца!
Что было потом, Дмитрий видел смутно. Как только появился первый раненый — знакомый студент с литфака — он стал перевязывать его, дал глотнуть водки из фляги, оттащил в воронку и кинулся навстречу другому раненому, тоже знакомому студенту. Тот шел, покачиваясь, как пьяный. Дмитрий подхватил его под мышки. Будто споткнувшись, боец повис у него на руках и отяжелел сразу.
— Куда ранен? — спросил Дмитрий.
Студент молчал.
— Куда ранен?! — еще громче спросил Дмитрий, чувствуя, что не в силах удержать его. Он положил бойца наземь и опять спросил: — Куда ранен?
— Что спрашивать, покойнику все равно, смертельное было ранение, — послышался голос Мелентия Сомова. — Убит...
— Но он шел, шел! — крикнул Дмитрий, не веря в то, что бывший студент мертв.
— Шел вгорячах...
Опять все гремело кругом, но Дмитрий, как глухой, почти не слышал грохота. Он перевязывал и перевязывал раненых, оттаскивал их в воронку, поил из фляги водкой, говорил что-то утешительное.
Кто-то резко дернул Дмитрия за ремешок револьвера.
— Танки прут! На нас прут! — прокричал над ухом Сомов.
Дмитрий увидел танк, что мчался прямо на него, стреляя на ходу из пушки и пулемета. Дмитрий еще не успел перевязать раненого бойца. Надо юркнуть куда-нибудь в окоп или скатиться в воронку. До воронки шагов пять, до ближайшего окопчика тоже не меньше... Два прыжка — и ты упрятан... А раненый? Раненый лежал на боку с разрезанной штаниной и не мог бежать, а тем более прыгать — у него перебита нога. Дмитрий подхватил его и поволок. Боец кричал от боли. Ладно, пусть кричит. Пусть. Нужно успеть скатиться в спасительную воронку. Нужно успеть, иначе будешь раздавлен.