— В комендатуре тебе разрешили открыть магазин?
— Да плевать мне на их разрешение!
— Ты погоди, погоди отказываться, — остановил его Карташев. — Романов просит тебя, очень просит открыть магазин. Товару подбросит... Ну, как, Тихон Егорович, уважишь просьбу председателя райисполкома?..
15
Принесенные Дмитрием автоматы взбудоражили товарищей. Его наперебой стали расспрашивать, где и как раздобыл он оружие.
Дмитрию пришлось рассказать.
— Вот ведь гады, вот ведь людоеды! — возмущенно воскликнул Кухарев. — Правильно, доктор, сделал, что животы им распорол!
— Возможно, солдаты пошутили, — возразил Рубахин, чтобы только не согласиться с Кухаревым.
— «Шутки» нашел! С тобой, должно, тоже пошутили, чуть было без глаз не оставили, на всю жизнь отметину припечатали к твоей карточке!
— Добрая машина, — причмокивал сержант Борисенко, рассматривая трофейный автомат. — Теперь нам сподручней к своим пробираться...
— А где свои-то? Где фронт? Знаешь? — напустился на него Рубахин.
— Узнаю, Вася, — незлобиво ответил Борисенко.
— А я так мыслю, что и тут свои, — вмешался Кухарев. — Ворога можно всюду бить. Вон доктор не растерялся, и двумя головорезами у Гитлера меньше стало. А ну как все мы так же вот...
— Не забывай, Иван Фомич, мы присягу давали, мы — бойцы, нас никто не лишал этого звания, — возразил сержант. — Приказ по армии слышал о прорыве из окружения?
— Мы, Володя, под тот приказ не подходим, — отвечал Кухарев. — Мы раненые, мы, скажи спасибо доктору, еле живы остались. Так что греха у нас на душе нет, присягу не нарушим, ежели отсюда бой поведем.
Сержант Борисенко уже начинал соглашаться, но у него нашелся ярый союзник — молчаливый и хмуроватый Петро Калабуха. Он был серьезно ранен пулей в грудь навылет, но, к общей радости и к общему удивлению, быстрее всех выздоравливал.
— Вот что значит нервы у человека железные, — весело говорил иногда Кухарев и, повернувшись к Рубахину, продолжал: — Учись, Вася... Ты все шумишь, споришь, а Петро молчком-молчком и гляди-ка — героем у нас!
— С тобой полежишь тихо, — ворчал Рубахин. — Поменьше бы сам разговаривал...
И вот сейчас Петро Калабуха заявил:
— Кто как хочет, а я до своих пойду.
И спор опять разгорелся.
Дмитрий не принимал участия в споре. Он ждал Полину. Полина должна была сходить к березовской акушерке и поподробней разузнать об отряде полковника. Дмитрий пока не говорил о нем товарищам, а про себя уже решил, что спор спором, а судьба их будет зависеть от неизвестного полковника и его отряда.
— Сколько там на твоих кировских? — спросил Дмитрий у сержанта Борисенко.
Тот достал из кармана великоватые часы.
— Пятнадцать ноль восемь и девять секунд!
Четвертый час! А Полины все нет. Дмитрий уже начинал тревожиться — не случилось ли что, не встретились ли ей на пути солдаты, не попала ли она в беду... Ему хотелось вскочить, вскинуть на плечо трофейный автомат и бежать на выручку.
— Ты не волнуйся, Митя, придет, — вполголоса проговорил Борисенко, разгадав тревогу Дмитрия.
— С чего ты взял? Я не волнуюсь и никого не жду, — смущенно пробурчал он.
Сержант улыбнулся, обнажив ровные белые зубы, легонько толкнул Дмитрия плечом.
— Ладно, Митя, не обижайся... Не зря часами интересуешься... Девушка она хорошая, не будь я семейным человеком, отбил бы у тебя...
Дмитрий нахмурился, чуть было не сказал в ответ что-то грубоватое, но вдруг почувствовал, что ему хочется, очень хочется, чтобы сержант говорил и говорил о ней, чтобы хвалил ее и даже отбить грозился...
— Ты, Митя, не тушуйся, — с добрыми нотками в голосе продолжал Борисенко. — Война войной, а сердце сердцем... Я вот лежу, бывало, под обстрелом или отбиваю с пулеметчиками атаку, а нет-нет да и вспомню свою Глашу, Глафиру Петровну, и дочурку Ниночку... Ждут ведь, на крыльях полетел бы к ним, а тут эта проклятая немчура лезет и лезет... А теперь вот что подумают жена и дочь? Как они там? Письма-то не идут от меня. Шли, шли и перестали. Сколько слез будет — убит папка... А я ведь еще живой — и не могу сообщить им об этом... Трудно, Митя, трудно и хорошо, когда тебя ждут, когда есть кому поплакать... Вон и сестрица наша идет!
Дмитрий вскочил, хотел было кинуться навстречу Полине, но застеснялся, подождал, пока она подошла сама.
— Добрый день! — с улыбкой обратилась она ко всем сразу.
Повеселевшие бойцы наперебой здоровались.
— Почему задержалась? Была в Березовке? Узнала? — нетерпеливо допытывался Дмитрий.