Петро промолчал.
В тот же день Кузьма Бублик завернул в дом к Ефросинье Клюевой. Хозяйка сперва испугалась, но, узнав, что Петя и полицай — сослуживцы, были ранены вместе, немного успокоилась, даже стол накрыла.
Кузьма Бублик лишь глоток отпил самогона из чайного стакана, и на закуску не был жаден, он больше разговаривал с Петром.
— Повезло тебе, друг Калабуха, и ранение было тяжелое, а вылечился. Неужели Гусаров вылечил?
— Само прошло.
Кузьма Бублик догадывался, что бывший раненый что-то скрывает. Не мог он выздороветь без настоящей медицинской помощи. Значит, кто-то помог ему. А кто? Кузьма Бублик уже успел навести справки — в грядской больнице Калабуха не лечился, да и не стал бы его лечить доктор Красносельский, сразу донес бы кому следует о подозрительном больном. И Ефросинья Клюева тут не причем. Пригрела она уже выздоровевшего. Больной ей не нужен. Уж не партизаны ли помогли Калабухе? Они становятся все более и более нахальными. На прошлой неделе подожгли в Криничном бензохранилище... Немцы напуганы, их войска уже ведут бои на подступах к Москве и вот-вот ворвутся в Кремль, а здесь, далеко в тылу, нет покоя... Криничанский комендант, конечно же, дорого заплатил бы, если бы ему, Кузьме Бублику, удалось пронюхать, где скрываются партизаны, где их база...
— Само, говоришь, прошло? Умеешь ты, Калабуха, сказочки рассказывать, — засмеялся полицай. — Да ты не бойся меня, свои мы. Я ведь, если хочешь знать, с Гусаровым учился в одном институте и помог бы ему, если что... Где сейчас Гусаров?
— Не знаю.
— А у Кухарева как, зажила нога?
— Не знаю.
— А помнишь, среди раненых был младший лейтенант, очень тяжелый. Удалось ли спасти его?
— Не знаю.
— Да, собеседник ты не очень-то дружный, — расхохотался Бублик. — Заладил «не знаю», «не знаю». Ну, а в Грядах ты чем занимаешься, знаешь?
— Так, по малости всякой занимается Петя, — вмешалась хозяйка, чтобы хоть немного поддержать разговор. — Кому крышу накроет, кому печку сложит, не сидит без дела.
— Печки умеешь класть? Вот это хорошо, — обрадовался Бублик. — Будь другом, Петро, съезди ко мне в Криничное, посмотри печку, дымит, коптит окаянная.
— Уважь, Петя, съезди к господину Бублику, — подсказала хозяйка.
Ничего не подозревая, Петро Калабуха собрал свои печные инструменты, приобретенные в Грядах, и поехал с Бубликом в Криничное.
В бубликовском доме и в самом деле дымила печка-голландка, и Петро приступил к делу. Работая, он оглядывал большую горницу, в которой было тесно от разношерстной мебели. Хозяин уже успел натаскать сюда немало добра: стояли здесь украшенные старинной резьбой шифоньеры, диваны, зеркала (одно зеркало было из парикмахерской), мягкие стулья, даже древний письменный стол с двумя массивными, тусклыми подсвечниками.
Когда затопили голландку, Бублик похвально заговорил:
— Ну, мастер ты, Петро. Гудит печка! Магарыч с меня — и не возражай. — Он поставил на стол бутылку водки, закуску. — Мы по-холостяцки.
Кузьма Бублик опять чуть только отпил из стакана и заговорил дружески:
— Эх, Петро, Петро, прорвались бы мы тогда на машине, в госпиталях лечились бы, а то пришлось мне вот здесь валяться, врача искать... Тебя тоже врач лечил?
— Не, само прошло, — опять, как заводной, пробормотал Петро Калабуха.
Кузьма Бублик обозленно поглядывал на упрямого собеседника. Было заметно, что он вот-вот вскипит, раскричится, затопает ногами. С трудом удерживая себя, полицай вкрадчиво продолжал:
— Да, Петро, злую шутку сыграла с нами жизнь... Ты думаешь, мне сладко здесь? Эх, Петро, Петро, — притворно вздохнул он. — В лес хочется, понимаешь, в лес, к своим... Я-то знаю — живут в лесу люди, смелый народ, не дают немцу покоя, лупят его... Да ведь лес велик, сразу не найдешь смелых людей... Я, Петро, если хочешь знать, не с пустыми руками пойду туда, говорю тебе как другу: есть у меня заначка, пригодится партизанам. Хочешь, Петро, давай вместе махнем? Да бросай ты свою бабенку, не время за юбку держаться... Ну как, Петро, согласен идти туда?
— Не знаю, куда идти, — хмуро ответил печник.
— Дело хозяйское. А я пойду, пойду! По-дружески прошу тебя, Петя, скажи, к кому обратиться, чтобы в лес провели.
— Не знаю.
— Врешь, гад, знаешь, — зашипел полицай. — По глазам вижу — знаешь! Дурачком прикидываешься? Смотри, Калабуха, тут умеют шарики поворачивать. Вот что, — грозно подступил Бублик. — Мы с тобой здесь вдвоем, свидетелей нет. Скажи мне, что знаешь, и получишь деньги, — Кузьма Бублик осторожно положил на стол пачку денег. — Не будь, Калабуха, разиней. Здесь много денег. Понял? Надолго тебе хватит с Фроськой, заживешь в свое удовольствие. О том, что между нами было, никто не узнает. Ну? Согласен?