— Тебя не узнать! — восклицал Костя, оглядывая друга, одетого в новенькую красноармейскую форму. — Ты настоящий бравый боец! Постой, постой, а где же твоя знаменитая шевелюра?
— Вместе с твоей осталась у парикмахера! — смеялся Дмитрий.
В шесть утра — подъем. Хочешь не хочешь, а просыпайся, торопливо натягивай шаровары, наматывай обмотки и — бегом на зарядку, умываться... Все бегом, бегом... Дмитрий так уставал за долгий жаркий день, что к отбою чувствовал себя совершенно разбитым. Часто, даже очень часто вдобавок к дневным занятиям объявлялись ночные тревоги. Дмитрий проклинал все на свете, и эти ночные тревоги считал бессмыслицей, напрасной тратой бойцовских сил.
Не давал ему покоя и лейтенант Шагаров — командир их роты. Однажды на занятиях Дмитрий переплывал с винтовкой речку. Хоть бы винтовка была как винтовка, а то учебная... На том берегу его поджидал с часами в руках лейтенант.
— Долго плывете, Гусаров, — упрекнул командир. — Дайте-ка вашу винтовку. — Осмотрев оружие, лейтенант сердито сказал: — Как же вы будете стрелять, если винтовка залита водой? Придется отдельно заняться с вами преодолением водной преграды.
Дмитрию отдельно пришлось заниматься не только плаваньем. Оказалось, что и бегает он плохо, и ползает по-пластунски тоже плохо, и гранаты бросает скверно, и хуже всех окапывается.
Как-то вечером к нему в палатку заглянул Костя.
— Как дела, пехота? — весело спросил приятель, служивший в саперном подразделении.
— Чепухой занимаемся. Люди воюют, кровь проливают, а мы в солдатики играем, как маленькие, — хмуро ответил Дмитрий.
— В солдатики, говоришь? А ты как же думал — сразу винтовку в зубы и вперед на врага? Нет, Митя, воевать надо уметь, надо хоть чему-то научиться, иначе погибнешь ни за что...
Костя, как всегда, может, и прав, но все-таки учиться трудно, особенно у такого учителя, как лейтенант Шагаров... Черт знает, кому пришло в голову распределять добровольцев по ротам алфавитным порядком? Из-за этого проклятого алфавита он, Дмитрий, один из биологов оказался в роте. Ведь если бы распределяли по-другому, возможно был бы у него и другой командир. А нынешний не давал ему спуску.
— Повторить, Гусаров. Пока не сделаете, как надо, с плаца не уйдете, — говорил он.
В следующий раз, когда лейтенант Шагаров отчитывал Дмитрия за то, что он оставил в палатке противогаз и саперную лопату, чтобы полегче было бежать «на штурм» высотки, к ним подошел чистенький, опрятный Кузьма Бублик с какой-то запиской. Неизвестными путями Кузьма пролез-таки в штаб. Жил он в палатке вместе с сержантами, на занятия не ходил, речку с винтовкой не переплывал, по-пластунски не ползал. Бублик передал командиру записку, окинул Дмитрия пренебрежительным взором.
— Из Гусарова не выйдет путного бойца, — как бы между прочим сказал он лейтенанту. — Гусарова хотели исключить из института за хулиганство. Лентяй он, никакой у него дисциплины, анархист...
У Дмитрия так и зачесались руки, но он сдержался.
А через некоторое время Кузьму Бублика посадили на гауптвахту. В роте сразу же узнали причину бубликовского падения. Из учебного лагеря порой отправляли небольшие команды лучших бойцов в военные училища. Кузьма Бублик подсунул одному знакомому писарю свои часы и попросил, чтобы тот включил его в список команды, что направлялась в глубокий тыл в интендантское училище. Знакомый писарь, не будь дураком, наградил хама приличной пощечиной и доложил о нем начальству. Бублика выгнали из штаба, отсидел он семь суток на гауптвахте и снова был направлен в шагаровскую роту.
— Подонок ты, Бублик, хотел за часы купить тыловую прописку, — возмущенно сказал ему Дмитрий.
Кузьма Бублик злобно поджал тонкие, как мышиные хвостики, губы и промолчал.
4
Дмитрий лежал на разостланной шинели, немало дивясь тому, как все-таки очутился в этой незнакомой роще. Ему казалось, что стоит лишь поднять голову, и перед глазами откроется привычная картина военно-учебного лагеря, увидит он выстроенные в шеренгу белые палатки, прикрытые сверху зелеными маскировочными сетками, посыпанные песком дорожки, цветочные клумбы, обложенные зубьями кирпичей... А ведь если прикинуть, до того лагеря теперь уже километров двести, не меньше. Чудеса!
Вчера среди ночи вдруг послышалось: тревога, подъем! Дмитрий уже знал, что по тревоге нужно в полном боевом встать в строй, потом последует команда или бежать сломя голову занимать круговую оборону, или спешить на выручку соседа, или громить вражеский десант. Все это было только игрой, и Дмитрий решил на этот раз не вставать, притвориться больным — и точка. Кстати, вчера на занятиях он чувствовал себя плоховато, побаливала голова, чуть знобило.