— Это не так!
Удивительно! Решить можно ли ей присесть она не может, а вот влезть в мои размышления — запросто. Этого она не опасается. Интересно…
— Не все люди — подлые! — продолжила она, показывая всю глубину своих заблуждений. — Точнее подлых мало. Лишь поддавшись обстоятельствам и влиянию других, они решили обмануть тебя!
Указываю ей рукой на место рядом с собой. Несмело присаживается.
Вздрагивает, когда кладу ей руку на голову и глажу по волосам. Хорошо, что хоть шлем сняла, а то бы пришлось гладить по гладкой поверхности этого самого шлема.
С наибольшей из возможной нежности говорю:
— Какая же ты дура…
— ?
— Но кое в чём ты права. Без лидера они бы не решились на предательство. Вероятно, каждый обдумывал бы вероятность оставить награбленное себе, но никто не посмел бы этого исполнить. И чтобы их несмелые мысли обрели действительность нужен был толчок. Кто-то должен был предложить им это…
— Это был Дмитрий, — раздался голос со стороны. — Он был тем, кто передал им мысль о предательстве.
Ника вздрогнула, когда услышала неожиданный голос из темноты.
— Тома?! — удивилась она, опознав подругу.
Действительно из темноты показалась фигура её подруги. Той, кого я не хотел защищать по причине того, что она не дотягивала даже до оценки 5 из 10. Но не стоит думать, что она толстая или с кривыми ногами и сальными редкими волосами. Нет. С талией и вообще с телом у неё всё в порядке. Худышка, явно заботящаяся о своей фигуре. Небольшая грудь и довольно аппетитная попа. Вот только всё портит лицо. Вот кому бы уж точно подошёл мотоциклетный шлем…
— Ты чего тут делаешь?
Удивительно, но я заметил в голосе Ники нотки гнева и раздражения.
— Пришла переговорить с Ю, — спокойно ответила подруга. — Я не ожидала только, что вы будете на весь лагерь кричать о том, что разберётесь со всеми предателями. Думала вы умнее. И скрытнее. Мало ли кто подслушивает…
Это она меня уязвить хочет? Жизни не жалко?
Но не стану же я говорить, что заприметил её приближение уже давно. И то, как она стояла в темноте и дожидалась шанса с наибольшим апломбом ворваться на сцену. Зачем портить все её коварные планы. А в том, что они коварные я не сомневаюсь, раз даже её появления заставило наивную Нику разозлиться.
— Ты — предательница! — выдала заключение рабыня. — Ты одна из первых передала все вещи в общую кучу, позабыв об обещании данном Ю! И ты меня не послушала, обозвав дурой!
Вот оно что! Она обозвала её дурой. Вот в чём кроется обида. Или я неправильно понял? Она за меня что ли расстроилась? Не-е!
— Так ты и правда дура, — вмешался я, пока всё это не переросло в простую женскую ссору.
Ника попыталась возмутиться, но как известно из её физиологии стыд у ней довлеющая надо всем величина. Поэтому, когда я запустил руку за пазуху куртки, то она, позабыв обо всём просто застыла.
Но на неё я и не обратил внимания. Меня больше занимала реакция подруги.
Ноль…
Ничего…
Её совсем не заботило то, что я делаю с Никой.
Замечательно!
Если раньше я думал, что эта… Тома… она является подругой красивой Ники, где последняя и выступает в роли лидера их школьной группы по причине своей красоты, то теперь я пересмотрел свои умозаключения. Несомненно, в их среде главная — Тамара. Тут всё дело не в том, что кто красивее — тот главнее, а в том, кто умнее. А в этом плане Ника проигрывает… или умело делает вид, что проигрывает. Всё же она умудряется пудрить мне мозги и так и не сбежала от меня, чтобы я с ней не вытворял. А это или признак мазохизма, или мудрости. Ведь все остальные, кроме тех, кто останется со мной — точно умрут.
— Так ты и вправду предательница… Мне не о чем с тобой говорить.
Я отмахнулся от приблизившийся подруги, словно от назойливой мухи и полностью сосредоточился на тех славных ощущениях, что даровало мне прикосновение к нежной девичьей коже. Под руками вздрагивали упругие холмики, вершины которых быстро обретали твёрдость…
— И всё же выслушай меня!
Она ещё здесь? Но если бы ушла, то мне её действительно не о чем было бы расспрашивать.
— Говори.
Но эта Тома слишком настороженна, чтобы так прямо начать разговор. Подманиваю её рукой поближе к себе и указываю на место рядом. Ника ничего не видит, погружённая в смущенное блаженство. А за её учащенным дыханием и непроизвольно вырывающимися стонами вряд ли кто-то услышит тихий разговор. Но даже если бы она и увидела, что я позволил подруге присесть рядом, то она всё равно не ревновала бы. Ведь места на мягкой одежде, служащей мне постелью мало и хватило примоститься только нам с ней вдвоём, так что я разрешил Томе присесть лишь на голый пол.