Они ещё немного покопались в оборудовании, проверили показания, просмотрели график движения по небосводу тех или иных космических тел, затем, так и не обнаружив каких-либо сбоев, покинули пыльное помещение, затворив двери до следующего визита.
– Ты что-нибудь понял? – спросил начальник станции, когда оба возвратились в жилой блок.
– Только то, что там изрядно грязно, и нужно попросить Тоню протереть паутину и пыль перед приездом Павла Семёновича.
– И это тоже, - согласился Раевский. – Но я о телескопе толкую. Ни одной записи, хотя последний раз мы проверяли его неделю назад.
Он позвал Тоню и попросил убраться в радиорелейной и отпустил Андрея по своим делам. Сам же направился в комнату радиорубки проверить всё ещё раз, поскольку вдалеке уже слышался рокот подъезжающего вездехода.
Весь двор базы наполнился выхлопами солярной гари и рёвом танкового двигателя, пугая полярных сов и куропаток, сидевших на столбах электропередачи. Бадик заливисто загавкал. Огромный тягач-вездеход, сделав последний разворот на гусеницах и выдав напоследок клубы дыма, застыл у гаража, словно изваяние, распространяя вокруг себя едкий запах солярки. Один за другим из кабины выпрыгнули три пассажира и, очутившись на твёрдой земле, принялись разминать конечности после долгой дороги.
– Ох, и растрясло же нас по этой чёртовой тундре! – весело пробасил старший из них. Павлу Семёновичу было за пятьдесят, и из всех троих он выглядел самым рослым и мел манеру выражаться всегда громко и властно, чтоб все его слышали, при этом, абсолютно не осознавая своим добродушием, что голос его звучит начальственным тоном. – Я такой поездки век не видывал! – заявил он, пожимая руку Раевскому. – Или новый водитель лопух, или тундра стала ещё более непроходимой.
Их встретили хлебом-солью и торжественно провели в столовую, где стараниями девушек уже был накрыт праздничный стол. Поочерёдно обняв собравшихся коллег и потрепав по плечу своего любимца Витю-Василька, он удивился, поднимая первую рюмку с дороги:
– А где же ваш Коржин? Отчего не встречает?
Только тут все заметили, что бывшего егеря нет среди них, словно сквозь землю провалился.
– Непорядок! – крякнул куратор, закусывая солёным огурцом. – Впрочем, ладно, я всегда замечал, что он у вас какой-то странный, нелюдимый, всегда старается быть незаметным. Ещё появится, надеюсь?
Сергей Борисович только пожал плечами, сам не понимая его отсутствия. Ещё недавно был в гараже, потом сходил в столовую, и на тебе –перед приездом начальства куда-то исчез.
– Прохор! – гаркнул Павел Семёнович в раскрытую дверь столовой.
Андрей сразу отметил про себя, что водитель новый, явно из местных, из Диксона, раз имя такое дивное.
– Здесь Прохор! – донеслось из глубины ГТТ.
– Машину-зверя, твоего, в гараж. Василёк тебе поможет. Проверь радиатор и потом к нам в столовую. Ясно?
– Так точно! – по-военному отчеканил водитель. – Всё в норме вашбродие, поломок нет, солярка залита, радиатор в порядке.
Витя поспешил знакомиться с Прохором, а остальные, рассевшись за столом, принялись беседовать, закусывая и наливая по второй рюмке.
Инспекция на станцию «Таймыр» прибыла.
№ 5.
Это была полярная тундра, и Коржин углубился уже на порядочное расстояние, хотя и находился ещё в зоне их постоянных вылазок в радиусе нескольких километров от базы. К северу лежал Пясинский залив с его изогнутой береговой линией, у которой располагался рыбацкий посёлок. Слева протекала река Пясина с её бесчисленными мелкими притоками, а дальше на востоке, у хребта Бырранга находился населённый пункт Усть-Тарея, до которого было не менее четырёхсот километров. Коржин сейчас продвигался пешком по территории, исхоженной им с десяток раз, полярники не раз бродили по ней, стреляя в куропаток или натаскивая Бадика на забегавших сюда песцов. Настроив рацию на приём, он тайком покинул столовую, совершенно не имея желания встречаться с куратором станций, и дело вовсе не в его нелюдимости. Отнюдь.