— Хочешь проверить мои колеса, прежде чем проехаться по кварталу на моей заднице?
Отстранившись, мужчина холодно посмотрел на меня, и я сразу поняла, что допустила ошибку. Теперь я умру.
Когда-то я хорошо бегала.
Но Фриз только посмотрел на своего телохранителя и кивнул. Тот отпустил меня. Я опустилась на пол, обняв себя в ожидании неизбежного изнасилования.
Но его не было. Фриз и охранник долгую минуту говорили на русском языке. Слова звучали странно, но они не пытались их исправлять. Когда телохранитель развернулся, мистер Фриз уставился на меня своими холодными глазами и наблюдал за мной.
Через несколько минут русская мамка вошла в комнату вместе с телохранителем, и она явно нервничала.
— Эта, — сказал мистер Фриз по-английски. — Мне нравится. Я беру её.
— Пошел ты.
Я сплюнула в угол комнаты. Он здесь не за тем, чтобы спасти меня, а только трахнуть. Чертов мудак.
— Очень хорошо, — проговорила мамка. — Вы знаете её цену.
— Цена достаточно высока для той, что кусается, — сказал он с холодком в голосе. — Она недавно пыталась укусить меня за палец.
Мамка замерла, как вкопанная, и бросила на меня убийственный взгляд. Я буду наказана и знала это.
— Вы знаете, каких девочек я люблю, — сказал он.
Они все еще говорили по-английски. Значит, он хотел, чтобы я это слышала.
— Чистых и сломленных. Эта не чистая и не сломленная.
— Мы почистим её.
— И? — ждал он.
— Я знаю, куда нам её отправить, — быстро сказала мамка. — Отдадим её на месяц сеньору Гомесу, и она станет нежной как котенок.
— На месяц, — соглашается мужчина. — А до этого я хочу, чтобы ей чистили зубы трижды в день. Добавляли витамины в её еду. Ежедневно купали и брили дважды в неделю. Никаких побоев в лицо. Презервативы с каждым клиентом. И никаких наркотиков. Даже если она сама попросит.
Мамка кивнула.
Мистер Фриз поднялся на ноги и вышел из комнаты:
— Я вернусь, чтобы проверить её.
После той ночи я поняла, что мистер Фриз помешан на блондинках, и я ему понравилась. Удачливая я, удачливая.
Пока я была в России, он еще раз вернулся, проверив мои зубы и тело. Я пыталась снова укусить его, когда он сунул свои пальцы мне в рот.
В следующие недели всё изменилось. Через три недели в бордель за мной пришли люди со шприцами лекарствами и засунули мою голову в мешок. Я была в ужасе. Думала, что я перестала приносить пользу в качестве любимой пленницы американки, и теперь они собираются меня убить.
Я могла бы сопротивляться, но наркотики начали действовать раньше, чем поняла, что происходит.
Когда я проснулась, то оказалась в этой комнате с прикованной к стене лодыжкой и грязным матрасом в углу. Комната была не больше, чем гардеробная, с потрескавшейся плиткой на полу и уклоном в одном из углов, где был сток. Там в углу было ведро, чтобы я могла справлять свою нужду. Огромная коробка презервативов стояла перед постелью. На потолке были трещины, а окон не было совсем. Я неделями не видела солнца и задавалась вопросом, увижу ли я его снова.
Мои новые хозяева выдали мне одежду, хотя бикини в цветах американского флага, расшитое бисером и пайетками, вызывало зуд. Ещё они громко говорили на чужом языке. Подслушивая под дверью, я поняла, что теперь нахожусь в Рио-де-Жанейро.
И борделем в Рио управлял сеньор Гомес. Помню, как это имя упоминал Фриз.
Я стала в руках мистера Фриза новой маленькой игрушкой, которую послали в Рио. Но американская пленница слишком горячая киска, так что Гомеса или Фриза не заботило, кто меня трахает и портит.
Фриз посетил меня один раз, пока я была в Рио. Я кусалась и боролась, плюнув ему в лицо. Хотя, похоже, он не заметил. Он просто осмотрел меня своими холодными глазами, проверив зубы, настоял на том, чтобы воском моим бровям придали форму, и вышел.
Он ждал, пока я сломаюсь.
Клиенты в Рио не отличаются от русских. Они любят грубость и борьбу. Любят бить и хлестать девушку, прежде чем оттрахать. Я уверена, что эти люди в обычной жизни хорошие, и любят обниматься, но не в борделе сеньора Гомеса. Здесь они потому, что могут быть грубыми с девушками. А я здесь потому, что Фриз хочет сломать меня. Но я ещё не сломлена.
Я сижу в вертикальном положении, а Альма подходит ко мне с полотенцем и шапочкой для душа. Я уже привычно перехожу в угол комнаты к сливу настолько, насколько позволяет моя цепь. Сегодня не день бритья. Я надеваю шапочку на волосы, а Альма поворачивает шланг, который соединен с раковиной в комнате. Она опускает меня как животное, и я чувствую, как кусочек моей человечности умирает.