Охранник проходит сквозь спальню и открывает дверь в задней части комнаты.
— Куда мы идем? — спрашиваю я, заикаясь. — Эй?
Охранник не отвечает. Вместо этого он открывает дверь шкафа.
Ожидаемо, это оказывается не шкаф. Это ещё одна комната. Там сидит охранник, курит и смотрит журнал. Он встает при виде меня, и оба охранника начинают разговор. Новый непристойно смотрит на меня, когда я иду мимо него.
Мы проходим через другую дверь и спускаемся по узкой холодной лестнице. Дом Хадсона — это лабиринт. Мне кажется, что меня захватили и ведут в секретный туннель. Надеюсь, Дениэл узнает, как меня найти, но с каждой минутой становится всё страшнее.
Новый охранник проводит меня ещё через несколько дверей, а затем открывает дверь с надписью «PRIVADO».
Эта комната… это секс-комната. Там есть кресло с наручниками, деревянная лошадь и всевозможные атрибуты для секса. Мой испуганный вздох заставляет охранника засмеяться.
— Раздевайся.
— Я… что? — и хватаюсь за одежду, которая на мне.
— Ты раздевайся, — говорит он, указывая на меня пистолетом.
О, Боже, GPS. Узнает ли Дениэл куда идти?
— Раздеваться? — повторяю я, затягивая время.
— Ты раздевайся.
Когда он начинает подходить, чтобы самому раздеть меня, я отмахиваюсь и снимаю одежду. Я смотрю на охранника, но он не обращает на меня внимания. Вообще отходит в дальнюю часть комнаты, пока я раздеваюсь.
Я всё снимаю и складываю одежду, трусики и бюстгальтер в платье, чтобы не нашли GPS, и смотрю на дверь. Я могла бы сбежать до того, как он выстрелит. Но что тогда? Тогда Наоми пропадет навсегда. Втянув в себя воздух, я прижимаю к себе комок одежды.
Через мгновение охранник возвращается с наручниками, забирает одежду из моих рук и к одной из них пристегивает наручники. Другой конец наручников он цепляет к металлическому столбу в центре комнаты. На вершине столба несколько железных колец.
— Стой, — говорит он мне. — Хорошая собака, — и смеется мне в лицо.
Уходя, он продолжает смеяться. Я голая в наручниках, пристегнутых к столбу, в окружении извращенных игрушек, созданных для наслаждения только одной стороны, и явно не меня. Там есть шипы, кнуты и вещи, о которых я не имею понятия, но выглядит это всё нехорошо.
Я голая. И в ловушке. У меня нет даже GPS трекера. И никаких следов Наоми. Никого нет. Я застряла в этой комнате пыток совсем одна.
Моя храбрость предает меня, и я начинаю всхлипывать.
Время идёт, и я плачу до хрипа, пока рыдания, вырывающиеся из груди, не становятся уродливыми и болезненными. Кажется, я не могу остановиться. Будто давление, скопившееся внутри меня, взрывается, и не остается ничего, кроме слез.
Я всё испортила. Я должна была найти сестру Дениэла и хакера, но вместо этого, я голая в наручниках в подвале садиста.
Поэтому я плачу. И плачу.
И плачу.
Слышу стук в дверь, который осушает мои слезы, и снова впадаю в ужас. Я выпрямляюсь, насколько помогает шест, и ударяю себя мокрым запястьем в наручнике по голове.
Дверь открывается, и входит женщина в потертой бейсбольной кепке. Она хмурится в мою сторону, закрывает дверь и подходит ко мне.
— Должно быть тихо, пока я работаю. Это правило.
Я испуганно моргаю:
— Что?
— Тишина. Я сказала Хадсону, что, если он хочет, чтобы я была его Императором, мне нужна тишина. Тишина делает атомы счастливыми. Если атомы счастливы, мой мозг функционирует на более высоком уровне.
Она скрещивает руки на груди и разглядывает меня:
— Ты делаешь мои атомы не очень счастливыми.
— Э… извини.
Я кручусь в наручниках. Эта девушка очень странная. Слишком странная, но она одинакового со мной возраста. И у меня рождается подозрение.
— Ты Наоми?
— Я сказала ему, — говорит она, проводя руками по краям потрепанной кепки снова и снова, — если он хочет, чтобы Император работал, должна быть тишина, и все продукты должны быть коричневыми и зелеными. Но не вместе. Это правила. Он сказал, всё в порядке, а теперь ты здесь и шумишь.
Она взволновано трет пальцами край кепки и не встречается с моим любопытным взглядом:
— И я не могу думать.
Я тяжело вздыхаю:
— Я перестану плакать, если ты меня освободишь.
— Правда? — её взгляд быстро упирается мне в лицо и так же быстро уходит.
— Да, правда.
Она рассматривает надетые на мне наручники, снова скользя пальцами по краю кепки, пока думает, и говорит:
— Мне нужно связать тебя где-то в другом месте. Это правила.