— Хорошо! Хорошо, чёрт возьми! — и я выхватываю у него пистолет. — Наоми, — ору я, хотя голос готов сорваться. — Немедленно приложи руки к ранам Дениэла.
— Грязно, — вздыхает она, держа руки на ушах.
— Чем скорее ты сделаешь то, что я говорю, тем скорее мы окажемся в безопасном и спокойном месте, — говорю я ей, снимая пистолет с предохранителя по пути в заднюю часть фургона.
Я замираю, когда заднее окно разбивается. Василий снова разливается в проклятьях, а Наоми кричит, но двигается в сторону Дениэла.
Это хорошо. Я игнорирую разбитое стекло на полу и ползу вперед. Потом разберусь с этими ранами. Липкими кровавыми руками сложно удержать пистолет, но я поднимаю его даже тогда, когда фургон поворачивает, и стреляю. Два раза.
Пули не достигают цели, но радует, что машина Хадсона притормаживает. Если я смогу удержать их на расстоянии, то хотя бы выиграю нам время.
— Чёрт, давай веди быстрее, — кричу я Василию.
Он вдавливает педаль газа, и меня отшвыривает к стене фургона. Ну, хотя бы я получала желаемое. Я вздрагиваю, когда к моим ногам еще сыплются осколки стекла, но снова поднимаю пистолет. Если бы я смогла попасть в лобовое стекло.
Прикусив губу, я держу пистолет двумя руками и начинаю стрелять. Каждый выстрел безумно громкий и с сильной отдачей. И каждый раз я промахиваюсь. Каждый проклятый раз. Затем к моему удивлению, удачный выстрел пробивает лобовое стекло машины, и оно трескается. Машина Хадсона резко уходит в сторону.
— Продолжай стрельбу, — говорит мне Василий, будто я и без него не знаю.
Я стреляю еще, целясь на уровне глаз, но снова промахиваюсь, и решаю поменять тактику.
Есть! На этот раз лобовое стекло разбивается, и я наблюдаю, как машину заносит.
— Да! — кричу я.
— Громко! — вопит на меня Наоми.
— Прости, — бормочу я, снова прицеливаясь.
Они все еще преследуют нас, но не так близко, петляя на узкой дороге.
Я нажимаю курок, но слышен лишь щелчок. Чёрт.
— Патроны кончились, — кричу я Василию.
— Мы почти приехали, — орёт он в ответ. — Держись. Будет жарко!
Даже не успеваю спросить, что это значит, когда мы ускоряемся так резко, что меня бросает в противоположную стену. Я врезаюсь в ящик, который гремит, будто там миллион серебреных штуковин. Это подсказывает мне идею. Отбросив пистолет, я рывком открываю запертый шкаф и начинаю вытаскивать из него столовые приборы, выкидывая их в окно. Возможно, это даст нам время и поможет сдержать машину на расстоянии, если удастся попасть по машине Хадсона.
Они снова открывают огонь, но их безумно ведет на дороге, как и нас. Я снова ударяюсь в стену и вижу звезды, когда удар о дверь фургона приходится по моей голове. На следующий день я почувствую эту боль, а сейчас адреналин носится по венам так, что даже не останавливаюсь. От каждой горстки вилок автомобилю Хадсона нужно уворачиваться.
Слышу, как Василий бьет по тормозам, и меня снова бросает в стену фургона. Господи. Я стану чёрно-синей к концу этого бегства.
— Мы приехали, — кричит Василий.
В ужасе смотрю, как фургон останавливается, и Хадсон едет за нами.
— Он по-прежнему сзади, — кричу я. — Василий!
— Хорошо, — говорит он самым жестоким голосом, который я когда-либо слышала.
Хадсон приближается к нам, и прежде чем я успеваю потребовать от Василия уехать, раздаются выстрелы. Оставшиеся окна в машине Хадсона разлетаются вдребезги, и кто-то кричит что-то по-португальски. Я вижу поднятые вверх руки.
Хадсон окружен.
Взрыв облегчения окатывает меня, и я ползу в переднюю часть фургона к Дениэлу. Наоми прижимает руки его ранам. Он всё ещё дышит, но выглядит таким бледным.
— Нам нужен доктор, Василий, — говорю я, но он не выходит со своего водительского места.
Я оглядываюсь, и замечаю вооруженных людей, роющихся в машине Хадсона. Это Мендоза и его люди.
О, Слава Богу. Открыв пассажирскую дверь, я практически вываливаюсь на бетон голая, вся в крови и слезах.
— Мендоза, — кричу я. — Дениэлу нужен врач. Его подстрелили.
Он бросается ко мне, отдавая приказы своим людям. Кто-то вручает мне рубашку. Я пытаюсь встать, но боль подкашивает меня. Упав на землю, я разглядываю подошвы своих стоп, из которых сверкают осколки стекла, и не могу стоять.
— Дениэл, — говорю я, когда кто-то пытается мне помочь. — Помогите Дениэлу!
Мужчины вытаскивают кого-то из фургона, указывая на него. Надеюсь, это доктор. Мендоза натягивает рубашку на мое обнаженное тело, и я притягиваю к себе одну из пронизанных стеклом ног.
— Пойдем, — говорит Мендоза. — Поправь рубашку. Отведу вас обоих, тебя и Дениэла в лазарет.