- Тогда зачем говоришь, что жить без меня не можешь? – прищурил он глаза.
- Потому что и в самом деле не могу, - меня вдруг стали душить слёзы.
- Ну, чего ты плачешь? – Дима нежно взял меня за подбородок, - ты же устала от всего этого.
- Устала, но выгнать тебя из своей жизни, как это было полтора года назад, я не могу. Я родила Василису, на свою голову, - невольно вырвалось у меня.
- Что ты сказала? – у Димы по лицу желваки заходили.
- Прости, - я отвела глаза, - она была желанным ребёнком, хоть я и собиралась идти на аборт.
- Мне порой кажется, что ты младших любишь больше, - Дима буквально прожигал меня чёрными глазами.
- Мне Макс тоже самое как-то сказал, только в иной последовательности, что я Василинку больше люблю, - я посмотрела на гладь моря.
- Но ты жалеешь, что родила Василису? – он не сводил с меня глаз, - ты хоть капельку её любишь?
- Как ты можешь так говорить?! – упёрла я руки в боки, - я
обожаю Василинку! Она мой первенец, и я хотела малыша от
тебя. Хотела твоё продолжение, хотела воспитать ребёнка добрым и честолюбивым, хотела видеть твою частицу в доброй ипостаси, - по моим щекам от волнения потекли слёзы.
- А ты думаешь, что я злой? – со вздохом спросил Дима.
- А ты сам как считаешь? – прищурила я глаза, но он оставил мой вопрос без ответа. Взял меня за руку, и молчал всё время, пока мы не дошли до ущелья.
- Смотрите, Эвива Леонидовна, - подошёл к нам Михаил Игнатьевич, - если там трупа не окажется, вы штраф заплатите.
- Обязательно, - заверила я его, - только вытащите её поскорей.
Следователь кинул на меня неприязненный взгляд, и кивнул водолазам, и те стали погружаться в воду.
А я уселась на камень, и кивнула Диме.
- Что делать-то будем? – понизила я голос, - тремя трупами заниматься?
- А, ты уже вгрузилась, - с усмешкой заявил он, - ладно, что с тобой сделаешь, - он вынул из кармана сигареты, и закурил.
Я отобрала у него раскуренную сигарету, и он вынул другую.
- Будем со всеми трупами разбираться, - он щёлкнул золотой зажигалкой.
- Эй, любительница словить кайф, не хочешь косячок на двоих раскурить? – Дима прищурил глаза, а я захлебнулась сигаретным дымом.
- Ты с ума сошёл?
- Почему? Я прекрасно помню, что вы Асей курили, когда она заглянула к тебе после Амстердама.
- Мы ещё и мармеладные презервативы жевали, - я наморщила носик, - здесь же милиция!
- Ладно, я пока молчу.
- Я тебя спалю когда-нибудь, - с иезуитской улыбкой, сквозь зубы проговорила я, - наркодилер хренов!
- А ты грубая, - ущипнул он меня.
- Ты ещё что-нибудь предложи, героин, например, - пнула я его.
- Вот теперь ты спятила, - сдвинул он брови, - тебе из жизни хочется уйти во цвете лет?
- Просто с тебя станется что-нибудь мне подсыпать.
- Не держи меня за монстра, - схватил он меня за запястье.
- Вытаскивайте нас скорей отсюда, - закричали вдруг водолазы,
и я отвлеклась от Димы.
Каково же изумление Михаила Игнатьевича, когда из воды вытащили труп молодой девушки, светловолосой, с широко раскрытыми, голубыми глазами.
Диссонансом была жуткая рана на шее, рваная, словно от укуса животного.
- Я не понимаю, почему она не ушла вниз? – следователь озадаченно смотрел на труп.
- Да тут всё просто, - сказал один из водолазов, стаскивая с себя подводную амуницию, - верёвка с камнем зацепилась за другой камень, и она осталась плавать наверху. Наверное, убийцы не стали проверять это потому, что думали, что сюда никто не полезет.
- Теперь мне ещё с этим разбираться, - хмуро сказал Михаил Игнатьевич, - грузите тело в машину, а вы завтра придёте ко мне, - покосился он на нас.
Мы остались одни на пляже, и Дима тут же ко мне руки потянул.
- Слушай, заканчивай это безобразие, - я оттолкнула его, - пошли, - мне не терпелось убраться отсюда, - мне что-то не до веселья. Скажи, почему со мной вечно что-то происходит? Карма? Проклятье?
- Может, дар? – с ухмылкой спросил Дима.
- Какой это дар? – встала я на дыбы, - это чёрт знает что такое! Вокруг меня одни трупы!
- Тогда этой ночью я тебя тяпну, - выдал Дима странную фразу. Я недоуменно посмотрела на него, а он захохотал.
- Ты же сама сказала, что вокруг тебя одни трупы, - он скривил губы в усмешке, - значит, я кровожадный зомби. И этой ночью тебе от меня не отделаться.
- Придурок! – с чувством пихнула я его, - извращенец! Жила себе спокойной жизнью, замуж вышла за порядочного следователя, родила двоих детей. А ты меня совращаешь. Ты даже представить не можешь, как ты меня достал!
- Тебе же нравится, - с неизменной ухмылочкой заявил Дима, - ты с явным удовольствием наставляешь мужу рога.
- Ты настоящий мерзавец! Скотина!
- Чего ты так бесишься?
- Никто тут не бесится, - он попытался обхватить меня сзади,
но я вырвалась, и отскочила в сторону, - смотри, вернётся опять маньяк, на этот раз с топором, и капец нам обоим придёт.
- Успокойся.
- Это ты успокойся, - заорала я на него, - ты мне лучше объясни, кто у тебя ключи стащил.
- Понятия не имею, - он взял меня за руку, - да успокойся ты, когда придём домой, я вызову спецов, и в доме установят сигнализацию.
- Они нам её завтра установят, в лучшем случае. А сегодня придётся спать с топором под подушкой.
- Полночи мы спать не будем, это я тебе гарантирую.
- А потом отрубимся, и нам головы снесут.
- Возможно, но не обязательно.
- Только потяни ко мне лапы, получишь электрошокером по одному месту. Льда тебе насыплю, и будешь знать, как в фильме « Сердцеедки ». Всю ночь спать точно не будешь, я тоже могу дать гарантию.
- Стерва, - шлёпнул он меня, - поехали тогда в Анапу. Или хочешь на солнце жариться?
- Я хочу в Анапу, и хочу килограмм сладкой ваты.
- Будет тебе и сладкая вата, и пиво с мороженым, - он взял меня за руку.
- Я не беременная, чтобы пиво с мороженым смешивать.
- А тебе беременной никто и не дал бы пиво пить, - он увлёк меня с пляжа, мы сели в такси, и поехали в Анапу.
Дима стал целовать меня, мы доехали до города, и я огляделась по сторонам, пока он расплачивался.
- И куда пойдём? – посмотрела я на морские волны, поднимающиеся почти до небес, и качающихся на этих волнах сёрфингистов, - какая же я трусиха.
- Ты это о чём? – Дима вздёрнул брови.
- Ты катался когда-нибудь на досках?
- Ты о виднесёрфинге, - дошло до него, - я не только на досках катался, и на аэроплане, и на дельтаплане, и на всех морских приспособлениях. А ты не трусь, ты просто встань на доску.
- Я самая большая трусиха на свете, - вынесла я вердикт.
- Пойдём, посидим на той лавочке, - Дима увлёк меня в скверик, - подожди, - он оставил меня на лавочке, а сам купил огромный рожок с разноцветными шариками мороженого, и белую, распустившуюся розу, - держи, - он протянул всё это мне и стал целовать мою шею.
- Давай вернёмся к нашим баранам, - я с удовольствием попробовала мороженое, - где мы вчера были?
- В лабиринте ужасов, потом на пикнике, ты ещё жарилась на солнце, я гонял на мотоцикле. Да это бесполезно вспоминать, я мог их выронить, когда мы свалились в воду.
- Может, их утащили вместе с одеждой? – сделала я предположение.
- Это тоже вариант.
Я задумчиво посмотрела на голубое небо, и услышала гортанный хохот, показавшийся мне до боли знакомым.
Растерянно огляделась по сторонам, отвела в сторону ветки, и рот открыла от изумления.
На скамейке, с той стороны аллеи, сидела моя мать.
Но основной шок был по другой причине, рядом с моей матерью сидел отец Димы, Глеб Никифорович, он целовал её, а маман заливалась смехом.
- Ох и ни фига себе, - увидел эту картину и Дима, - кажется, у них любовь.
- Заткнись! – рявкнула я на него, - как она может? А как же папа? Он так её любит!
- Тоже самое сказала бы и твоя Лизавета, если бы увидела нас, в конкретной ситуации.