Лицо Т’саис застыло, как мраморное.
— Ты смеешься надо мной.
— Нет, Ты на самом деле прекрасна.
И Т’саис опустила свой меч. Лицо ее стало задумчивым.
— Красота? Что такое красота? Может, я слепа, может, враг исказил мое зрение? Скажи, как понять красоту?
— Не знаю, — ответила Т’саин. — Мне это кажется ясным. Разве игра цветов не небе не прекрасна?
Т’саис в изумлении подняла взгляд.
— Вот это резкое свечение? Все эти цвета вызывают во мне лишь отвращение.
— Посмотри, как прекрасны цветы, какие они хрупкие и очаровательные.
— Это паразиты, у них отвратительный запах.
Т’саин изумилась.
— Не знаю, как объяснить красоту. Ты, похоже, ни в чем не видишь радости. Разве тебе ничего не приносит удовлетворения?
— Только убийство и уничтожение. Только они прекрасны.
Т’саин нахмурилась. «Я бы назвала это злым взглядом на мир», — подумала она.
— И ты в это веришь?
— Я убеждена в этом.
Т’саис задумалась.
— Откуда мне знать, как действовать? Я была уверена в своей правоте, а ты говоришь, что я приношу только зло.
Т’саин пожала плечами.
— Я мало жила, и у меня нет мудрости, Но я знаю, что все имеет право на жизнь. Туржан лучше объяснит это тебе.
— А кто такой Туржан? — спросила Т’саис.
— Он очень хороший человек, — ответила Т’саин, — и я люблю его. Скоро мы отправимся на Землю, где небо глубокого синего цвета.
— Земля... А если я отправлюсь с вами на Землю, найду ли я там красоту и любовь?
— Может быть. У тебя есть разум, чтобы понять красоту, и красота, чтобы привлечь любовь.
— Тогда я больше не буду убивать, как бы отвратительно мне ни было. Я попрошу Панделума отправить меня на Землю.
Т’саин сделал шаг вперед, обняла сестру и поцеловала ее.
— Я всегда буду любить тебя, — просто сказала она.
Лицо Т’саис застыло. «Рви, режь, руби», — говорил ее мозг, но в ее теле, в каждой ее частице, нарастал поток удовольствия. Она неумело улыбнулась.
— Ну... я тоже люблю тебя, сестра. Больше я не убиваю, и я найду и познаю на Земле красоту... или умру...
Т’саис села на лошадь и отправилась на Землю в поисках любви и красоты.
Т’саин стояла в дверях, глядя, как уезжает в многоцветье ее сестра. Сзади послышался крик, и появился Туржан.
— Т’саин! Эта бешеная ведьма обидела тебя? — Он не дождался ответа. — Довольно! Я убью ее заклинанием, чтобы она не могла больше никому причинить боль!
И он собрался уже произнести Заклинание Огня, но Т’саин рукой закрыла ему рот.
— Нет, Туржан, не нужно! Она обещала больше не убивать. Она уходит на Землю в поисках всего того, что не может найти в Эмбелионе.
Туржан и Т’саин смотрели, как Т’саис растворяется в многоцветье луга.
— Туржан, — сказала Т’саин.
— Что?
— Когда мы будем на Земле, ты найдешь мне черную лошадь, как у Т’саис?
— Найду, — улыбнулся Туржан, и они пошли к дому Панделума.
ВОЛШЕБНИК МАЗИРИАН
В глубокой задумчивости волшебник Мазириан брел по своему саду. Ветви деревьев, увешанные красивыми, но ядовитыми плодами склонялись над ним, цветы раболепно опускали головки при его приближении. Тусклые как агаты глаза мандрагор следили за его обутыми в черное ногами в дюйме над землей.
Таков был сад Мазириана — три террасы, полные странной и удивительной жизни. Некоторые растения непрерывно меняли расцветку; другие пульсировали, как морские анемоны: пурпурные, зеленые, лиловые, розовые, желтые. Здесь росли деревья с кроной, как парашюты из перьев, деревья с прозрачными стволами, увитыми красными и желтыми лианами, деревья с листвой, как металлическая фольга: каждый лист из другого металла — меди, серебра, синего тантала, бронзы, зеленого иридия. Цветы, подобно воздушным шарам, вздымались вверх над блестящими зелеными листьями; куст, покрытый тысячами цветов-флейт, и каждая флейта негромко играла музыку древней Земли — музыку, напоминавшую о рубиново-красном солнечном свете, о воде, сочащейся сквозь чернозем, о ленивых ветерках. А за рокваловой изгородью деревья дикого леса образовывали загадочную стену. В этот час затухания земной жизни ни один человек не мог похвастать, что знает все ее лесные долины, прогалины, просеки, поляны, все лощины и впадины, все уединенные ущелья, руины павильонов, все сады и парки в солнечных пятнах, овраги и холмы, многочисленные ручьи и ручейки, пруды, луга, чащи, заросли и скалистые выступы.
Мазириан шел по саду, лицо его хмурилось в задумчивости. Шел он медленно, руки сцепил за спиной. Существовало нечто, внушавшее ему удивление, сомнение и великое желание, — прекрасная женщина, живущая в лесу, с глазами, как золотые кристаллы. Она часто приходила к изгороди, всегда настороженная, верхом на черной лошади. Много раз пытался Мазириан захватить ее; лошадь всегда уносила ее от его разнообразных приманок, засад и заклинаний.
Болезненный крик заполнил сад. Мазириан, ускорив шаг, обнаружил крота, который жевал ствол гибрида растения с животным. Мазириан убил нарушителя, и крик сменился прерывистым дыханием. Мазириан погладил пушистые листья, и из красного рта растения раздался свист, выражавший радость.
Потом растение произнесло: «К-к-к-к-к-к-к».
Мазириан наклонился, поднес трупик зверька к красному рту. Послышался сосущий звук, и маленькое тело скользнуло в подземный желудочный пузырь. Растение булькнуло, отрыгнув. Мазириан с удовольствием смотрел на него.
Солнце низко висело в небе, такое тусклое и больное, что видны были звезды. Мазириан почувствовал, что на него смотрят. Это, должно быть, та женщина из леса: именно так она тревожила его и раньше. Он остановился, пытаясь определить, откуда исходит взгляд.
Колдун быстро выкрикнул заклятие обездвиживания. У его ног неподвижно застыло растение-животное, большой зеленый мотылек, прервав полет, заскользил к земле. Волшебник обернулся. Вот она, на краю леса, ближе чем когда-либо раньше. Она не шевельнулась при его приближении. Глаза Мазириана засверкали. Он приведет ее в свой дом и посадит в тюрьму из зеленого стекла. Он испытает ее мозг огнем, холодом, болью и радостью. Она будет подносить ему вино и делать восемнадцать соблазнительных движений при свете желтых ламп. Может быть, она шпионит за ним; если это так, Мазириан немедленно об этом узнает. Ни одного человека он еще не называл своим другом. Другом ему был только сад.
Вот колдун уже в двадцати шагах от женщины. И тут раздался топот копыт: она развернула свою вороную лошадь и ускакала в лес.
Волшебник в гневе сорвал плащ. У нее была защита — противозаклятие, охранная руна! К тому же она всегда появлялась, когда он не был готов к преследованию. Он всматривался в смутную лесную глубину, видел белое тело скользнувшее сквозь столб солнечного света, черную тень лошади — и все исчезло... Может, она ведьма? Приходила она по собственному желанию или, что более вероятно, ее послал неведомый враг? Если это так, кто же руководит ею? Принц Кандайв Золотой из Кайна, у которого Мазириан выманил тайну возвращения молодости? Или астролог Азван? А может, Туржан? Хотя Туржан вряд ли... Лицо Мазириана просветлело от приятных воспоминаний, и он отбросил эту мысль. Азвана он по крайней мере может испытать. Волшебник направился в свою мастерскую, подошел к столу, на котором стоял хрустальный куб, окруженный красно-голубым ореолом, Из ящика извлек бронзовый гонг и серебряный молоток. Ударил по гонгу, и густой сочный звук поплыл по комнате. Он ударял снова и снова. В голубизне хрусталя проступило лицо Азвана, покрытое каплями пота от боли и ужаса.
— Не бей в гонг, Мазириан! — воскликнул Азван. — Пожалей мою жизнь, не бей!
Мазириан остановился, высоко держа руку с молотком.
— Ты шпионишь за мной, Азван? Ты послал женщину, чтоб украсть гонг?
— Не я, хозяин, не я! Я слишком боюсь тебя.
— Ты должен предоставить мне эту женщину, Азван, я настаиваю.