«Каким складом ума должен обладать человек, — думала Трой, — который с таким хладнокровием, даже удовольствием, рассуждает о манипуляциях над мертвым телом, не задумываясь, что и его ждет смерть — может быть, совсем скоро. Интересно, читал ли эту книгу сэр Генри Анкред? Страдает ли он избытком воображения или, наоборот, его недостатком? А впрочем, я-то зачем читаю эту жуткую книжонку?»
Трой услышала доносящиеся из зала голоса и с инстинктивным ощущением вины поспешно захлопнула книгу, а за ней и крышку стола. Вошла Миллимент. На ней было удобное неброское вечернее платье.
— Я тут исследованиями занималась, — сказала Трой.
— Исследованиями? — неопределенно усмехнулась Миллимент.
— Я говорю об этой страшной книжке, там в ящике. Как увижу книгу, удержаться не могу, вот и сейчас, извините, открыла крышку. Надеюсь, это не возбраняется?
— Ах вон оно что, — кивнула Миллимент. — Да нет, пожалуйста. А что за книга?
— О бальзамировании трупов и все остальное в этом роде. Книга очень старая и довольно ценная, наверное.
— Скорее всего поэтому мисс Орринкурт и проявила к ней такой интерес. — Миллимент с высокомерно-пренебрежительным видом направилась к камину.
— Мисс Орринкурт? — повторила Трой.
— На днях я застала ее читающей книгу. Когда я вошла, она положила ее на место и захлопнула крышку. С диким грохотом. Странно еще, что стекло не разбилось. Наверное, та самая книга и была.
— Ну да, — сказала Трой, поспешно пытаясь привести в систему свои довольно беспорядочные мысли о мисс Соне Орринкурт. — Скорее всего так.
— Папа нынче вечером не в лучшей форме, — продолжала Миллимент, — но он спустится. Обычно, когда он чувствует себя неважно, он ужинает в своих покоях.
— Надеюсь, сеансы не слишком утомят его, — сказала Трой.
— Ему так не терпелось начать работу, что, уверена, он приложит все силы, чтобы все было в порядке. В последнее время ему намного лучше, лишь иногда, — как-то двусмысленно добавила Миллимент, — он впадает в некоторую депрессию. Вообще-то, знаете ли, он человек взвинченный и ранимый. По-моему, все Анкреды таковы. За исключением Томаса. К сожалению, и мой бедный Седрик унаследовал фамильный характер.
На это Трой было нечего сказать, и она почувствовала облегчение, когда в комнату вошли Пол Кентиш с матерью, а вскоре следом за ними и Фенелла. Баркер принес херес, и тут же в зале как-то особенно зловеще прозвучал гонг.
— Седрика никто не видел? — осведомилась его мать. — От души надеюсь, что он не опоздает.
— Когда десять минут назад я постучал к нему, он все еще принимал ванну, — сказал Пол.
— О Боже, — вздохнула Миллимент.
В комнату вплыла мисс Орринкурт. Одета она была экстравагантно и выглядела одновременно угрюмо, победительно и вызывающе. Трой услышала за спиной сдавленное восклицание и повернулась, перехватив общий взгляд Анкредов, прикованный к груди мисс Орринкурт.
На ней сверкала большая бриллиантовая звезда.
— Милли, — выдохнула Полин.
— Меня не обманывают глаза? — слабо прошипела в ответ Миллимент.
Мисс Орринкурт подошла к камину и оперлась рукой о решетку.
— Надеюсь, Нодди будет вовремя, — сказала она, — а то я с голоду умираю. — Она критически осмотрела свои покрытые алым лаком ногти и поправила на груди звезду. — Да и выпить бы неплохо.
На это предложение никто не откликнулся, лишь Пол смущенно откашлялся. Из зала донесся стук палки.
— Ну вот и папа, — нервно сказала Полин, и все слегка зашевелились. Честное слово, подумала Трой, они будто собираются ужинать с каким-нибудь членом королевской семьи. Та же характерная атмосфера напряженного ожидания.
Баркер открыл дверь, и, сопровождаемый белым котом, в гостиную вошел оригинал расставленных повсюду фотографий.
3
Первое, что следовало бы сказать о сэре Генри Анкреде, что исполнял он свою роль с почти неправдоподобной виртуозностью. У него были серебристые волосы, пронзительно-голубые, под тяжелыми бровями, глаза, аристократический крупный нос, под которым пушились роскошные белоснежные усы, расчесанные таким образом, чтобы подчеркнуть линию рта артиста. Подбородок квадратно выдавался вперед и был украшен посольской бородкой. В целом выглядел сэр Генри так, словно его приготовили специально для выставки. На нем был бархатный смокинг, старомодный воротничок, широкий галстук и монокль на широкой ленте. «И не поверишь, — подумалось Трой, — что это живой человек». Вошел он медленно, постукивая по полу — но не слишком опираясь на нее — черной палкой с серебряным набалдашником. Она ему в общем-то не нужна, подумала Трой, так, декорация. Он был очень высок и все еще держался прямо.