Пытается высматривать в воде. Долго. Зябко ежится. Есть ли там вообще рыба?
Прицеливается своим копьем. Долго кружит на месте. Удар! Брызги.
И он вдруг поскальзывается, ныряя в воду едва ли не с головой. Мгновенно вскакивает на ноги, и так быстро бросается к берегу, словно за ним гонится настоящий морской дракон.
Сидит на берегу весь мокрый, тяжело дышит.
Ивен не выдержала, взяла одеяло потеплее, надела сапоги…
— Искупался? — окликнула она.
Он повернулся, тряхнул головой.
— Еще как! Главное, копье не упустил.
Изо всех сил постарался улыбнуться, хотя его ощутимо трясло.
— Ты чего? — спросила Ивен. — Ударился? Рука болит, да?
— Нет… Да нет, все нормально… — он вдохнул, выдохнул, помолчал, словно размышляя, стоит ли говорить. — Я просто боюсь воды.
Ухмыльнулся так кривовато, слегка развел руками… извиняясь… Быстро поднялся на ноги и направился к реке снова.
— Ничего, я сейчас попробую еще.
— Ты боишься? — не поверила Ивен.
— Да, — он упрямо зашел уже по колено, глядя в воду перед собой. — Мужчина ведь не должен ничего бояться?
— Отец говорил: «только дурак ничего не боится».
Эйрик фыркнул, не оборачиваясь, не глядя на нее.
— Мой отец говорил: «если еще хоть раз услышу, что ты чего-то боишься, — переломаю ноги».
Поднял руку с копьем, прицеливаясь.
Ивен видела, что там, на мелководье, где он стоял, никакой рыбы не было. Вся рыба в стороне, в зарослях.
Рука с копьем напряженно подрагивала.
Он смотрел под ноги. Желваки на скулах…
— Пустые угрозы… — сказала Ивен.
— Нет, — Эйрик со всей силы всадил копье в речное дно, выдохнул. — Если угрожаешь, всегда свои угрозы выполняй.
Он стоял к ней спиной. Почти не двигаясь.
Было чуть неловко…
— Вон там, в зарослях много рыбы, — сказала Ивен.
Эйрик кивнул.
Подобрал копье, быстро, поднимая волну, пошел в заросли, и долго там, почти без разбора бил в воду, с размаха, почти не рассчитывая ничего поймать.
Ивен плотнее завернулась в одеяло, смотрела.
Потом села не берег.
Недостаток опыта и сноровки Эйрик с лихвой возмещал энергией и упрямством. Казалось, уже всю рыбу распугал. Брызги в разные стороны.
И наконец, о чудо! Ему повезло.
Он поднял копье, и на конце его тепыхалась маленькая рыбешка.
— Поймал! — радостно крикнул он. Как ребенок.
Почти бегом кинулся к берегу.
— Маленькая, конечно, — он снял, бросил рыбку на берег. — Я сейчас еще…
Губы все синие от холода.
— Дай мне, — Ивен решительно подошла к нему, попыталась отнять самодельное копье.
— Там холодно… — осторожно сказал он.
— Ничего. Ты боишься, что у меня выйдет лучше? Боишься, что женщина окажется лучше тебя?
Эйрик улыбнулся.
— Попробуй.
Отдал ей.
Ивен сняла сапоги, сложила рядом одеяло. Потом, подумав, приподняла сорочку, завязала повыше колен, чтобы не замочить. Пошла в воду.
От холода сводило зубы, просто ужасно.
— Спорим, моя будет вдвое крупнее?! — крикнула она.
Ивен поймала двух окуней и плотву. Быстро, почти по удару на каждую, только в первую целилась дважды. Даже толком замерзнуть не успела. Но у нее — опыт. Тьюгге учил ее ловить…
Эйрик смотрел с восхищением и легкой завистью.
Потом они отнесли рыбу в дом и жарили теперь на огне, насадив на прутики. Так, что текли слюнки.
Оба сидели, завернувшись в одеяла, одежда сушилась. У Ивен еще ничего, а он весь мокрый с ног до головы. Сначала было неловко, но потом даже немного смешно. Охотники. Сидят теперь голые, греются. Нет, оба они завернулись достаточно хорошо, Ивен следила, чтобы ее одеяло не сползало с плеч и не пыталось распахнуться… Эйрик тоже… Жарили рыбу.
— А плавать ты тоже не умеешь? — спросил она? Почему-то это не давало покоя, как-то не вязалось.
— Умею, почему нет, — он пожал плечами, но подобрался.
— Ты не хочешь говорить?
— Да нет… просто… что тебе рассказать?
Он поднял на нее глаза. Напряженные.
— Сложно поверить, что ты можешь чего-то бояться, — сказала она.
— Мужчина не может бояться. И король — тем более, да?
— Не знаю. Каждый может. Ты просто… ты не такой…
Эйрик сморщился, выставил из-под одеяла ногу. Там, спереди под коленом и вниз — широкий рваный шрам. Ивен не поняла.
— Что? — спросила она.
— У нас был замечательный придворный лекарь, — сказал Эйрик, спрятал ногу обратно под одеяло, отвернулся, глядя на огонь. — Просто чудо, что я не умер тогда, и даже могу ходить. И даже уже почти не хромаю.
Ивен смотрела на него во все глаза.
— Тебе что, сломали ногу? Вот прямо… совсем?
— Да.
Невозможно поверить…
— За то… за то, что ты боялся? Ты смеешься?
Эйрик вздохнул.
— Мне было восемь лет, — сказал он, очень стараясь ровно и равнодушно. — Мы возвращались с охоты, нужно было переправиться через реку. Я запаниковал. И он сломал мне ногу, как и грозился. Он всегда выполняет свои угрозы. Сказал, что если буду так орать, сломает и вторую, — Эйрик облизал губы. — Они там были пьяные все, после удачной охоты. Добыли здоровенного кабана… Хотя, не думаю, что были бы трезвые, это что-то изменило.
— Твой отец?
Ивен многое слышала про короля, но… Это не укладывалось в голове.
Она знала, что мать Эйрика умерла при родах, ей было всего пятнадцать. Слышала мельком, что свадьбу играли на скорую руку. Ньяль была помолвлена с Уддгером, с юным королем, но свадьба должна была состояться позже, когда оба подрастут. А Уддгер не устоял, не стал ждать. Королю самому тогда было семнадцать.
Вторая жена Уддгера, Милдис, родила ему трех дочерей и сына, который умер в младенчестве. А теперь вот Бирна…
Эйрик молчал, глядя на огонь.
Ивен потянулась, перевернула рыбу, чтобы не подгорела.
— Он никогда не любил тебя? — тихо спросила она. Даже не спросила, просто сказала вслух.
Эйрик фыркнул. Какая уж тут любовь.
— Он всегда считал, что еще молод и успеет заделать столько наследников, сколько потребуется.
Королю было плевать. Ему и сейчас всего тридцать шесть, он действительно молод, и теперь у него есть еще один сын.
Но так просто не может быть…
— Знаешь, — сказал Эйрик, — я не рассказывал никому, но… Я был совсем ребенком… У нас в саду был небольшой прудик с карпами, мелкий совсем, даже мне было едва по пояс. Я любил ловить этих карпов руками. Они были большие, скользкие, так щекотно пощипывали пальцы, надеясь получить еду. И как-то я поскользнулся в этом прудике, упал на спину и никак не могу встать. Барахтался. Чуть не захлебнулся тогда. Вокруг было столько людей, но никто даже не подумал меня вытащить… Только садовник… я уже здорово наглотался воды… С тех пор, наверно, и стал бояться.
— Я думала, жизнь принца легка и прекрасна, — сказала Ивен.
На самом деле, от всего этого пробирала дрожь.
Он улыбнулся.
— Ты дочь знатного лорда, Ивен. Много ли счастья это тебе принесло?
Потом они ели рыбу, это было ужасно вкусно.
Эйрик молчал, словно уже сказал все, что мог сказать. Словно жалел, что вообще начал. Нахохлился, ощетинился даже. Ивен больше не лезла с разговорами.
Они поели, и он быстро ушел на улицу, сидел там один до самой ночи.
Ивен невольно вспомнила, как в детстве они с отцом ездили на озера, он учил ее плавать, поддерживал под живот, а она гребла. Брызгалась и смеялась. Кувшинки у берега… она собирала кувшинки и плела венки. И большие синие стрекозы, словно настоящие драконы, носились над водой.
А потом, когда она чуть-чуть подросла, они с отцом плавали наперегонки.
Тихо потрескивал огонь.
— Девять дней, — сказала Ивен, кутаясь в одеяло. — Один прошел, осталось девять.