Мы с господином Уильямсоном молча смотрели друг на друга. У моего начальника, не сомневаюсь, были свои секреты, как и у всех нас, кто работал в этой конторе. Я, например, скрывал, что узнал от Кэт про авантюру, затеянную Кромвелями. Мне бы очень хотелось рассказать все правду Уильямсону. Но Чиффинчу было что-то известно о Кэт, и ради ее безопасности я не мог ничего предпринять, пока не выясню, в чем дело. Более того, если бы я сообщил Уильямсону, что мне известно о Ричарде Кромвеле и его связи с герцогом, он бы настоятельно потребовал открыть источник информации.
И тогда Кэт грозило бы обвинение в государственной измене. Королевский совет изначально предвзято отнесся бы к дочери цареубийцы, и никакой суд не проявил бы к ней милосердия.
В общем, во мне происходила нешуточная внутренняя борьба. Благоразумие требовало от меня нарушить молчание и в интересах безопасности – как моей собственной, так и всего королевства – выдать Кэт Уильямсону. Это было бы логично и оправданно.
Однако я промолчал.
Король приказал удвоить патрули в Сити и призвать на помощь две свои дружины. Армия находилась в боевой готовности, ожидая приказа. Днем лорд Крейвен вывел эскадрон лейб-гвардии из Уайтхолла.
По мере того как время шло, мы получали все новые известия о беспорядках. Власти Сити арестовали нескольких бунтовщиков и бросили их в Новую тюрьму в Клеркенвелле. Товарищи, думая, что тех отвезли в Финсбери, осадили тамошний острог. Своих друзей они, правда, не нашли, но зато освободили четырех известных преступников. После этого осмелевшие подмастерья тотчас отправились в Клеркенвелл, атаковали Новую тюрьму и выпустили на свободу своих сподвижников.
Один из информаторов Уильямсона сообщил мне чуть ли не шепотом:
– Я слышал, что бунтовщики угрожали жизни одного надзирателя в Клеркенвелле. Они сказали ему – заметьте, сэр, – они сказали ему: «Мы были слугами, а теперь станем господами».
Я тотчас доложил обо всем Уильямсону.
– «Мы были слугами, – повторил он, – а теперь станем господами». Это из лексикона левеллеров, Марвуд. Так недалеко и до нечестивого утверждения, что все люди равны. Я думал, Оливер Кромвель искоренил эту ересь раз и навсегда.
Во второй половине дня все клерки, включая и меня самого, делали вид, что работают, но особых успехов никто из нас не достиг. И неудивительно. После Реставрации таких уличных волнений Лондон еще не видел. Слабый неприятный душок измены висел в воздухе, как запах тухлого мяса.
Лорд Крейвен прислал господину Уильямсону срочное сообщение, где говорилось, что на его людей напали бунтовщики исключительно из-за того, что думали, будто их возглавляет герцог Йоркский. Еще один намек на политические мотивы, стоящие за беспорядками: герцог не только был наследником короля, но, по слухам, собирался уехать в Рим.
Сгустились сумерки, и в конторе зажгли свечи. Большинство служащих ушли, но я остался, как и Уильямсон. В начале седьмого из дворца прибыл посыльный с письмом для него. Несколько минут спустя Уильямсон позвонил в звонок, вызывая меня.
Я без стука вошел в его кабинет и закрыл за собой дверь. Уильямсон передал мне письмо:
– Бунтовщики призывают к революции. Ну… или вроде того. И еще здесь есть кое-что, что касается вас, Марвуд.
Первым делом я посмотрел на подпись. Послание было от Уильяма Чиффинча. Я пробежал глазами его содержание.
Чиффинч сообщал, что один из его личных информаторов утверждал, будто слышал, как толпа в Клеркенвелле скандировала: «Покончим с красными камзолами!» Более того, некоторые протестующие утверждали, что если король не предоставит им свободу совести, то на Майский день, то есть в следующий большой всенародный праздник, следует ожидать еще более мощные и кровавые бунты. Они также угрожали, что в скором времени направятся к Уайтхоллу и сровняют его с землей. Очевидно, подумал я, на том основании, что это был самый большой из всех борделей Англии.
Когда я дошел до двух заключительных абзацев письма, мне вдруг стало трудно дышать. Вот что там говорилось:
Я также располагаю сведениями, что несколько диссентеров собрались вчера вечером в Уоллингфорд-хаусе. Полагаю, Вы уже осведомлены об этом, но, возможно, не в курсе последних известий, которые я получил от своего информатора. Два человека прибыли туда позже остальных. Это были лишенный прихода священник по имени Вил, домочадец герцога, и дама, которую он сопровождал, – некая госпожа Хэксби, супруга землемера и архитектора, процветавшего во времена Республики.