– Один из них собирался, сэр, но я показал пропуск милорда, и он не посмел.
– Если бы они плохо с вами обошлись, мы могли бы извлечь из этого какую-нибудь пользу. – Уильямсон бросил на меня взгляд и прибавил не слишком уверенно: – Хотя, конечно, я рад, Марвуд, что вы не пострадали.
После чего отослал меня заниматься работой. Я ничего не сказал ему о человеке, которого видел рядом с Вилом, – о пожилом джентльмене в зеленых очках, бедно одетом и с неухоженной бородой. Я не упомянул сию подробность, потому что в этом не было ничего примечательного. И тем не менее что-то меня смущало. Ох, неспроста Вил так быстро отреагировал, заметив меня; сознательно или нет, но он загородил старого джентльмена и тотчас послал Даррела выпроводить меня из Уоллингфорд-хауса.
Днем господин Уильямсон вновь вызвал меня в свой кабинет и, к моему ужасу, сообщил, что король велел мне нынче вечером явиться к нему на аудиенцию.
– Его величество слышал о Дне смирения, устроенном вчера герцогом, и хочет услышать о том, как он прошел, от человека, который там присутствовал. – На лице моего начальника отразилось неодобрение, но трудно было сказать, к кому оно относилось: ко мне или же к королю. – Как я понял, он находит эту затею занятной.
– Удивительно, почему его величество не спросит у самого герцога, сэр.
– Возможно, и спросит. – Уильямсон потер глаза: они у него покраснели от постоянного чтения. – Король не сомневается, что герцог его позабавит. Но не факт, что Бекингем расскажет его величеству правду.
Когда тем вечером я явился на аудиенцию к королю, меня проводили в апартаменты леди Каслмейн. Это был плохой знак. Главная фаворитка Карла II в девичестве носила фамилию Вильерс, приходилась кузиной герцогу Бекингему и, как и он сам, отличалась ненасытным аппетитом ко всякого рода интригам. Иногда двоюродные брат и сестра ссорились, иногда выступали союзниками.
В прошлом году, например, они вместе присоединились к группе, стремящейся сместить лорда Кларендона с поста лорд-канцлера. Когда известие о падении Кларендона дошло до леди Каслмейн, она от радости танцевала в вольере для певчих птиц в одной сорочке, не обращая ни на кого внимания. В настоящее время они с Бекингемом все еще были близкими друзьями, и меня отнюдь не радовало, что эта женщина доложит герцогу обо всем, что я скажу королю.
Апартаменты леди Каслмейн располагались в дальнем конце Собственной галереи. Это была длинная, роскошно обставленная анфилада комнат, идущая над воротами Гольбейна на запад, к парку. Был уже поздний час – господин Уильямсон сказал мне, что король выкроит для меня минуту после ужина. Я шел через Собственный сад к недавно построенной для ее светлости личной лестнице в углу. Вокруг меня в дворцовых окнах мерцали свечи, а дорогу тут и там освещали развешенные в саду фонари. Вечер выдался холодный, но сухой.
Оказавшись у входа на лестницу, я назвал свое имя, и охрана пропустила меня. Слуга повел меня по комнатам над воротами в расположенную за ними анфиладу. Расписные потолки, позолоченные карнизы и мебель были здесь такими же роскошными, как и в королевских апартаментах.
Слуга привел меня в аванзал, велел ждать, пока не вызовут, и шепнул что-то на ухо пажу. Паж прошел через внутреннюю дверь, и до меня донеслись музыка и смех.
Я остался в одиночестве. Через дверь постоянно ходили туда-сюда слуги, а иногда также леди и джентльмены. Время шло, отмечаемое боем часов и бурлением в моем пустом желудке.
Наконец появился какой-то мужчина и велел следовать за ним. К моему удивлению, он провел меня не в комнату, где был король, а через еще одну дверь и коридор в маленький кабинет. На стене висел гобелен, изображающий святого Себастьяна, пронзенного стрелами. Перед ним стояла молитвенная скамья. Я подумал, уж не использует ли леди Каслмейн эту комнату как часовню. Она обратилась в католичество несколько лет назад, что не прибавило этой даме популярности у стойких лондонских протестантов, которые и так не любили ее за распутство. Вторая дверь, расположенная напротив той, через которую мы вошли, была приоткрыта, и через щель доносились звуки пира.
Мой проводник приложил палец к губам.
– Ждите, сэр, – прошептал он. – За вами придут.
Комната была освещена только широкой полоской света, проникающего сквозь щель из соседнего помещения. Я сделал шаг вправо и стал смотреть через щель. Музыка стихла. Раздались мужские голоса и взрыв смеха.
– Вот мантия и две полоски на воротничке! – выкрикнул какой-то мужчина. – Жеребец, покажите нам!