– Герцог распорядился установить наблюдение за этим домом. – Ричард увидел в глазах дочери тревогу. – Это для нашей защиты. – Он замялся. – Главным образом. Но сие означает, что теперь я не могу связаться с господином Хэксби, не рискуя, что об этом рано или поздно станет известно Бекингему. Вполне вероятно, что он кого-то здесь подкупил. Например, Томаса. Я сам видел, как тот сегодня утром разговаривал с господином Вилом наедине.
– Тогда выходит, что все было напрасно, сэр? Зря мы затеяли эту авантюру с господином Хэксби?
– Ты можешь передать ему письмо через его жену? Ничего особенного: просто встретились две подруги, случайно, как было в прошлый раз. Соглядатаи сочтут это не стоящим внимания. Женщины вечно сплетничают, даже если они вообще незнакомы друг с другом.
Элизабет прищурилась, и ее глаза превратились в щелочки. Она надула щеки, и ее отец невольно увидел перед собой женщину с двойным подбородком, какой она может стать, если Господь пошлет ей еще лет двадцать жизни.
Внезапно дочь улыбнулась ему:
– Может быть, о некоторых вещах лучше сообщать устно, а не письменно?
Ричард кивнул в знак согласия и добавил:
– Есть еще одно затруднение. Герцог хочет, чтобы я встретился с какими-то джентльменами приватным образом.
– А они будут знать, кто вы, сэр? – (Ричард снова кивнул.) – Но ведь это слишком опасно. Известие о том, что вы в Лондоне, быстро распространится.
– Дело не только в этом. Он вдобавок еще и назначил встречу на Пасхальный понедельник.
У Элизабет округлились глаза.
– Но ведь это тот самый день, который вы с господином Хэксби выбрали для посещения Кокпита.
Утром в Вербное воскресенье господин Хэксби с женой перешли под руку Генриетта-стрит и влились в поток верующих, направлявшихся в собор Святого Павла в Ковент-Гарден. Когда они остановились в церковном дворе, ожидая своей очереди войти внутрь, муж больно ущипнул Кэтрин за руку. Она сморщилась.
– Только глянь на эту толпу, – прошипел он. – Я же говорил тебе, надо было приходить раньше.
– Мы уже скоро войдем, сэр.
– Ветер сильный. Пока мы ждем, я успею подхватить простуду, а там и до смерти недалеко.
Наконец настала их очередь. Служитель с величавой неторопливостью провел супругов к скамье, которую они арендовали. Когда Кэт усомнилась, надо ли им тратиться на собственную скамью, Хэксби сказал, что для него важно показать людям, что он может себе позволить такую достойную уважения роскошь.
Служитель открыл дверцу и отступил в сторону. Первым прошел муж, так как он был убежден, что у стены меньше дует, чем возле прохода, а сквозняки вызывали у него приступы не только дрожательного паралича, но и ревматизма.
Стоя в ожидании, Кэтрин смотрела через плечо на входящих за ними людей, переводя глаза с одного на другого. Вдруг ее взгляд остановился на молодой леди, которая только что вошла в церковь в сопровождении служанки. Кэт замерла на месте. Это была Элизабет Кромвель.
Служитель кашлянул:
– Госпожа…
Элизабет, должно быть, хорошо заплатила своему служителю, так как он вел их со служанкой к скамьям в передних рядах в северной части церкви, где места не были зарезервированы для местных прихожан. Дочь Ричарда шла, опустив глаза. Она ничем не показывала, что заметила Кэт.
– Госпожа, – повторил служитель громче и постучал палочкой по дверце.
Негодуя от столь вопиющего отсутствия терпения, Кэт подняла на него глаза:
– Вы бесцеремонны, сударь!
Он испуганно отпрянул. Кэт не торопясь присоединилась к мужу, который уже устроился на скамье. Господин Хэксби возился со своим плащом, закутываясь в него поплотнее и готовясь вздремнуть. Редкий проповедник мог удержать его внимание дольше пяти минут.
Она не сказала супругу, что увидела в церкви Элизабет Кромвель, поскольку опасалась, что он невольно себя выдаст. Но на протяжении следующих полутора часов чувствовала себя весьма неуютно.
Кэт не смогла бы сказать, о чем была проповедь, поскольку мысли ее были заняты совсем другим. Когда служба закончилась, большинство собравшихся стали покидать собор. От долгого сидения у Хэксби задеревенели ноги, и они с Кэт выходили одними из последних. Элизабет Кромвель осталась в церкви, послав служанку за платком, который она якобы обронила. Ей удалось выйти из церкви сразу за супругами, и она поравнялась с ними в церковном дворе.