Я лежал на грубо оструганных досках, от которых воняло рыбой. Запястья и лодыжки были так крепко связаны веревкой, что она врезалась в кожу. Через несколько минут я понял, что руки и ноги привязаны к чему-то, может быть к борту телеги, а потому мои движения скованны.
Поблизости неторопливо, как давние знакомые, разговаривали двое мужчин. Слов я разобрать не мог, но голоса у обоих были спокойные. Я снова закрыл глаза.
Боль в голове смешивалась с болью в плече и конечностях. Меня перестало мутить. Я попытался ни о чем не думать, отогнать от себя боль и страх. Постепенно окружающие звуки переплелись между собой и превратились в резкую музыку, этакую мрачную колыбельную, от которой я снова впал в забытье.
Мансарда представляла собой длинную узкую комнату со скошенным потолком. Над моей головой что-то беспорядочно постукивало. Звук постоянно перемещался туда-сюда по скосу крыши. Птица, наверное, подумал я. Я слышал, как она бегает по черепице.
Голова болела уже не так сильно. Кляп изо рта вынули, что могло означать, что поблизости нет никого, кто способен мне помочь. Я был по-прежнему связан и хотел пить. Плечо болело так сильно, что я не мог им пошевелить. Да вдобавок еще и мочевой пузырь переполнился.
В стене в дальнем конце комнаты имелось маленькое оконце. Через него падал приглушенный свет. Похоже, день уже клонился к вечеру. На полу лежал слой пыли, серой и зернистой. Кроме меня, в помещении никого не было.
Было очень тихо. Меня бросили в углу комнаты. Я упал на бок под тяжестью собственного веса. Шляпа, парик и туфли исчезли. Я смутно помнил, что меня тащили вверх по лестнице и мои голова и ноги время от времени ударялись о стены с обеих сторон.
Услышав, как отодвинулась щеколда, я с трудом принял положение сидя. Дверь отворилась, и вошла молодая, просто одетая женщина. Она походила на служанку в скромном уважаемом доме, но почему-то была босиком. Ее лицо показалось мне странно знакомым.
– Ш-ш-ш, у старухи Крессуэлл длинные уши, – прошептала она. – Я принесла вам попить.
И тогда я узнал ее: да это же Хлорис, шлюха из заведения мадам Крессуэлл, та, что помогла мне сбежать через окно, когда Даррел нашел меня во дворе «Кобеля и суки». Девушка приподняла юбки, встала рядом со мной на колени и поднесла к моим губам деревянную кружку. Там оказалось разбавленное молоко. На вкус оно было кислым, но я испытывал такую жажду, что выпил бы сейчас все, что угодно.
– Где я? – спросил я сдавленным скрипучим голосом.
– А вы как думаете? Во дворе «Кобеля и суки».
– Почему здесь?
– А мне откуда знать? Приказ господина Даррела, а поскольку тот действует от имени герцога, то старуха Крессуэлл и рада стараться.
– А почему ты так странно одета?
– Мы закрыты. Разве вы не слышали? Подмастерья нападают на бордели. Начали в Попларе, а теперь вот и в Мурфилдсе. Мадам Крессуэлл, должно быть, заранее что-то знала.
– Мне нужен горшок.
– Что?
– Хочу помочиться.
Она ухмыльнулась:
– И только? Скромное желание.
– Я не шучу.
Хлорис вышла, оставив дверь открытой. Через минуту вернулась с ночным горшком.
– Развяжешь мне руки?
– Ага, как бы не так. Я разгадала вашу игру, сударь. – Она посмотрела на меня насмешливо. – Пытаетесь обдурить наивную девушку и сбежать.
– Честное слово, не сбегу! – пообещал я, чувствуя, что уже больше не могу терпеть. – Клянусь! А потом ты снова меня свяжешь. Без рук мне не управиться.
– Не беспокойтесь, сэр. Я все сделаю сама.
– Я не могу, ты не должна видеть…
Хлорис аж подавилась от смеха:
– Уж поверьте, меня ничего не испугает. В этом доме мы видели все, что только может предложить мужчина. Обещаю, я буду осторожна. Нежна, как сиделка с младенцем.
– Что ж, отлично. Но, прошу, побыстрее.
Я закрыл глаза. Я чувствовал, как она распустила шнурки и залезла ко мне в штаны. Я услышал, как струя с благословенным шипением устремилась в горшок. Потом, когда Хлорис привела меня в порядок, я открыл глаза.
– Спасибо, – поблагодарил я. – Кошелек у меня в камзоле, в левом кармане, если…
Хлорис уже ощупывала мои карманы.
– Нету, – сказала она разочарованно. – Одна лишь чертова книжка. Ну, ясное дело, разве бы они оставили кошелек.
– Жаль, что не могу тебя отблагодарить.
– Понимаю, – кивнула она. – Вы хотели сделать мне подарок за то, что я вам помогла. И не только сейчас, с горшком, но и прежде, выбраться отсюда.
– Ты читаешь меня, как книгу. Если поможешь мне, даю слово чести, что хорошо заплачу тебе. Золотом, если хочешь.
– Мне и раньше такое обещали.