— Как вы думаете, это происшествие может послужить причиной срыва переговоров?
— Вряд ли, сэр.
— А если кому-то нужен всего лишь предлог?
— Пока нет никаких признаков этого, сэр, — вставил заместитель госсекретаря, подавшийся, чтобы его было слышно, к самому телефону. — Переговоры протекают нелегко, но никто пока с них не уходит.
— Мы по-прежнему застряли на вопросе о беженцах?
— И на вопросе о судьбе Иерусалима, сэр.
— Помните, это не может продолжаться вечно. Сами знаете, что стоит лишь остановиться на чем-нибудь, и потом уже никогда не сдвинешься с места.
— Верно подмечено, — громко проговорил Брюс Миллер, официально занимавший пост советника президента по политическим вопросам. Однако все отлично знали, что он является его личным другом и наперсником еще с тех времен, когда президент был всего лишь генеральным прокурором Джорджии — двадцать лет назад. Они проводили друг с другом времени больше, чем каждый из них в отдельности с собственной женой. И сам факт его присутствия в Иерусалиме красноречиво свидетельствовал о том, что мирный процесс на Ближнем Востоке входит в сферу первоочередных интересов американской администрации.
— Привет, Брюс, — скрипнул динамик телефона.
Мэгги машинально отметила, как потеплел голос госсекретаря, находившегося по ту сторону Атлантики.
— Я с вами согласен, господин госсекретарь, — продолжил свою мысль Миллер.
Его голос был отягощен южным произношением, от которого тот даже не делал попыток избавиться. Про таких, как Миллер, говорили: «У него во рту каша». Он никогда не расставался с противоникотиновой жевательной резинкой «Никоретте». Курить Миллер бросил давным-давно, но от «Никоретте» отказаться уже не мог. Это была его новая зависимость.
— Большинство из вопросов, обсуждаемых на этих переговорах, остаются открытыми в течение последних шестидесяти лет. Не пора ли в самом деле прикрыть эту лавочку?
Он был высок ростом и жилист, как фермер. На затылке у него блестела отполированная иерусалимским солнцем лысина, а остатки обрамлявших ее седых волос забавно колыхались, когда Миллер говорил. Ибо он не умел говорить, стоя при этом неподвижно. Его постоянно куда-то несло. Сейчас он наклонился над столом — поближе к телефону, — упершись в его края руками, и рывками раскачивайся взад-вперед, словно впечатывая в стол каждое свое слово. Мэгги он напоминал крестьянского петуха, который по утрам обходит свои владения, ритмично подергивая царственной головой. Или долговязого боксера-легковеса на нелегальном ринге где-нибудь в предместьях Дублина, который вихляется из стороны в сторону, не сводя внимательного взгляда со своего оппонента, и в любой момент готов провести нечестный, но эффективный удар.
— Мы все тут без конца повторяем друг другу, будто через неделю все это закончится. Или даже раньше. Но дело в том, что процесс действительно застопорился. Застрял, черт бы его побрал, на одном месте, и ни туда ни сюда. В Европе мы могли бы устроить небольшую передышку, подготовить новые аргументы и продолжить затем с того места, на котором прервались. А на Востоке это, дьявол его разбери, немыслимо! Здесь если уж что-то начал — останавливаться нельзя ни на секунду! Потому что как только ты остановился, тебя тут же отнесло назад на сто пятьдесят миль! За одну секунду! Давайте все вспомним, что принес нам Кэмп-Дэвид. Мы все там очень мило поболтали и разъехались друзьями. Однако не прошло и нескольких месяцев, как израильтяне вновь начали палить по арабам с вертолетов, а арабы принялись методично взрывать каждое второе иерусалимское кафе.
В кабинете воцарилось молчание. С Брюсом Миллером спорить бесполезно. Тем более когда он прав.
— Я бы, если, конечно, никто не возражает, продолжил немного о последнем убийстве… — кашлянув, проговорил человек из ЦРУ.
— Да, пожалуйста. Извините, что перебили, — отозвался с того конца света госсекретарь.
— Как я уже сказал, в обычных обстоятельствах на это происшествие никто не обратил бы внимания. В конце концов, у арабов интифада,[6] они чуть не каждую неделю кого-то приканчивают. Проблема в том, что переговорный процесс вызвал временное прекращение огня. И на этом фоне казнь предателя — или кем бы он там ни был — представляется совсем в ином свете.
— Все это нам и так известно. У вас есть что-нибудь новое по существу, что вы могли бы нам сообщить? — буркнул Миллер.
6
Интифада — (с араб.) народное восстание; в настоящее время — вооруженная борьба палестинцев против Государства Израиль, один из наиболее существенных аспектов израильско-палестинского конфликта в последние два десятилетия. Первая интифада: 1987–1991 гг., вторая — с 2000 г. и по сей день.