До глухой торцевой стены ему оставалось метра три-четыре. И в этот самый момент он почувствовал, что его атакуют.
12
Кейт Нутак поставила свою «тойоту» у подъезда виллы, освещенной уличным фонарем, вокруг которого возник зыбкий ореол. Следы шин на снегу говорили, что недавно сюда подъезжали два автомобиля. Эскимоска позвонила в дверь, притопывая на месте, чтобы не замерзнуть. Едва экономка с постным лицом открыла дверь, Кейт сразу же ворвалась в натопленный холл.
На верхней площадке лестницы появилась Алексия Гровен – прямая, тощая, надменная, руки скрещены на плоской груди. Она настояла на том, чтобы разговор их был недолгим. Нутак решила взять быка за рога и сразу же завела разговор о пороке покойного.
У Алексии был тонкий голос, полностью соответствующий ее внешности. О муже своем она рассказывала запинаясь и с ожесточением в голосе. Кроме госпиталя и своей лаборатории, Фрэнк бывал только в клубах сомнительной репутации, где играли в покер. Страсть к игре у Гровенов была заложена в генах. В самом начале их брака Алексия надеялась отвадить его от карт, однако Гровен слишком часто отсутствовал, чтобы она могла хоть как-то повлиять на него. После нескольких крупных проигрышей им пришлось продать свой дом, снять жилье и жить в кредит.
– Ну вот, вы все уже знаете, – завершила Алексия Гровен. – У Фрэнка были две страсти, которые для него были важней семьи: медицина и покер.
– Возможно, одна из этих страстей стала причиной его смерти. Ваш муж получал угрозы?
– Угрозы?
– Да, связанные с его исследованиями в проекте «Лазарь» или с карточными долгами?
– Единственное, что ему реально угрожало, так это в один прекрасный день обнаружить пустой дом и записку на кухонном столе.
– А вы не заметили в последние дни что-нибудь необычное в его поведении?
– Ничего, за исключением дурацкой блажи брить голову.
– А почему он это делал?
– Сказал, что не хочет демонстрировать всему миру седые волосы. Но это ему ничуть не помешало оставить бороду…
Лицо Алексии Гровен побелело. Экономка подала ей болеутоляющую таблетку, посоветовав закончить беседу. Нутак без всяких церемоний велела ей выйти и задала вопрос напрямую:
– Кредиторы вашего мужа к вам домой не приходили?
– Нет.
Произнеся это «нет», Алексия скорчилась, как бы оберегая скрещенные на груди руки, которые она не разнимала с момента появления Нутак. И только сейчас Кейт поняла, что она страдает от боли, но не нравственной. От самой обыкновенной физической.
– Вам больно?
– Простите?
– У вас болит рука?
– Я ответила на ваши вопросы. А теперь, с вашего позволения, я хочу остаться одна.
– Значит, так: к вам приезжали прямо передо мной. Две машины. Их следы еще видны. Не слишком деликатная компания нанесла вам визит, чтобы объяснить, что теперь вы являетесь их должницей. Я не ошиблась?
– Пожалуйста, уходите.
– Они вам причинили боль, да? Не отвечайте, если это так.
Алексия опустила веки, затем голову, точь-в-точь как кающаяся грешница.
– Кто они?
– Умоляю вас, уходите.
На стенах гостиной остались следы от картин, которые, очевидно, пришлось продать, чтобы покрыть часть долга Фрэнка. Кейт стояла посреди комнаты перед вдовой, которая явно чувствовала себя очень скверно, и намеревалась к тому грузу, что уже свалился на ее хрупкие плечи, добавить еще кое-что.