– Быть по сему, – сказал Драготти.
134
Карла стояла на коленях в первом ряду, перед величественным алтарем папского собора. Молилась, ожидая его. Он хотел было подойти поближе, чтобы в последний раз вдохнуть ее запах, но сдержался. Она могла почувствовать его присутствие. Он удовлетворился тем, что смотрел на ее взъерошенные фиолетовые волосы, потом скользнул взглядом по затылку, плечам, охватил все изгибы ладного тела. Ее ноги были сомкнуты, руки скрещены. О чем она молилась? Вполне вероятно, что тот, к кому обращены ее мольбы, не способен их исполнить.
Ибо Натан собирался исчезнуть из жизни Карлы. Отказываясь противостоять тайному братству кардинала Драготти, он отказывался от донкихотского сражения против ветряных мельниц, размалывающих душу паствы, отказывался играть на руку полиции и правосудию, снова включиться в жизнь общества, жениться, растить детей. Избегать выбора – вот совершенный путь. Дао. Натан по своему складу был далек от трафаретного героя, выполняющего свой общественный долг, который арестовывает негодяев и в финале женится на героине. Евангелие от Иисуса упало в него, как камень в озеро видимостей, напомнив ему о пустоте каждой вещи. Распустив узлы своей непростой жизни, сделав ее прямой и ровной, он чуть было снова не завязал ее во многих местах. На какое-то время его ослепила любовь к женщине.
«Только когда вы перестаете любить и ненавидеть, приходит ясное понимание. Если хотите достичь ясной истины, не заботьтесь о правом и неправом. Споры между правым и неправым – недуг духа» – так начиналась одна из самых старинных дзенских поэм.
Натан медленно отступил в полумрак, к Вратам Мертвых, и затерялся среди колонн Бернини. Снаружи Ватикан заливал настоящий потоп. Радио в такси, уносившем его в аэропорт, сообщало панический прогноз погоды, который шофер комментировал на ломаном английском. Италию захлестнули наводнения. Природа показывала террористам, что может быть еще более жестокой, чем они. Натан надеялся, что аэропорт не закроют. Ему оставалось уладить кое-какие мелочи. Наведаться в Сан-Франциско к родителям. Передать Джесси и Томми в надежные руки. Заглянуть к себе, чтобы взять две вещи.
И затем оставить этот мир.
Часть шестая
Пустой стакан полон кислорода
135
Он рассчитал, сколько ему осталось прожить. Иешуа бен Иосеф сделал это на Масличной горе. Натан – в кресле «Боинга-747», мчавшегося со скоростью звука к Нью-Йорку сквозь часовые пояса. Он мог измерить этот отрезок времени при условии, что сам назначит его конец. Место он уже видел в своих видениях: некий пляж. Оставалось только дать имя этому последнему прибежищу.
Он заключил договор с Драготти. В обмен на молчание он получал отмену фетвы и заверение прелата, что Карла будет избавлена от Владимира Коченка. Кардинал взялся также передать молодой женщине письмо, в котором Натан сообщал ей об окончании своей миссии и о намерении вернуться, как он и предполагал раньше, к прежнему уединению, из которого его вытащил Максвелл. К соглашению добавлялась выплата кругленькой суммы денег из черной кассы Ватикана, чтобы американцу было на что исчезнуть.
Вспыхнуло табло с просьбой пристегнуть ремни. Промежуточная посадка на два часа в аэропорту Дж. Ф. Кеннеди перед продолжением полета до Калифорнии. Натан позволил себе задремать. Когда он вновь открыл глаза, соседнее кресло было занято. Хотя в первом классе оставалось еще много свободных мест. Лицо пассажира показалось ему знакомым. Еще несколько секунд, и он приложил к нему имя: Стюарт Севелл.
– Как поживает наш герой?
– Какого черта вы тут делаете?!
– У меня предчувствие, что расследование проекта «Лазарь» вот-вот будет завершено. Так что я здесь, чтобы дать отчет моим читателям. Они имеют право знать.
– Вам достаточно что-нибудь для них выдумать. Вы ведь в этом сильны?
– В книге «Лав против Берга» я лишь экстраполировал правду, которую вы упорно от меня скрывали.
– Из ваших статей Берг узнавал о продвижении расследования. Вы серьезно усложнили мне задачу и облегчили ему. Что касается вашей книжонки, то это взгляд дурака, которого интересует лишь та версия, которая принесет ему больше денег.
– Вы что, ненавидите журналистов?
– Вы искажаете истину, чтобы продавать бумагу. Майкл Джексон любит детей? Напишем, что он педофил. У Клинтона была внебрачная связь со стажеркой? Сделаем из него извращенца, не способного управлять страной.
– Нет дыма без огня.
– Беда в том, что вас только дым и интересует.
– Без нас не было бы демократии, мистер Лав.
– Ускорять вырубку лесов на планете ради того, чтобы поведать читателю, как леди Ди давала себя трахать на яхте в Средиземном море или что у какой-то певички, целиком сфабрикованной телевидением, любовные страдания, – все это не имеет никакого отношения к демократии, наоборот.
– Да вы всерьез завелись! Никогда не слышал от вас такой тирады, а уж я-то, видит Бог, хорошо вас знаю.
– Раз вы меня так хорошо знаете, то наверняка догадались и о том, как проведете этот полет.
Ехидная усмешка Севелла вдруг скривилась, потому что галстук-бабочка неожиданно врезался ему в горло. «Боинг» взлетел через полчаса и взял курс на запад. Во время полета Натан выпил шампанского, поел икры и решил пропустить фильм во славу спасителя планеты, убивающего злодея, впрочем убивающего ненароком – чтобы мораль не пострадала. Самолет, проведший часы в стратосфере, подальше от капризов погоды, вновь нырнул под облака и приземлился в Сан-Франциско под дождем и ветром. Как только скрип тормозов утих, все пассажиры встали будто по команде, словно вооруженные мобильными телефонами коммивояжеры, готовые к высадке для завоевания своей доли рынка. Все, кроме одного, как казалось, сладко спавшего. Получив несколько часов назад удар по затылку, когда пытался пропустить воздух в свое сдавленное бабочкой горло, Стюарт Севелл реял на других высотах.
Через час Натан миновал Золотые Ворота на заднем сиденье такси. Долина, корабельные сосны, деревянный домик, дым из трубы – при виде всего этого у него защемило сердце. Этот теплый кокон принадлежал к тем болезненным вещам, от которых он упрямо старался освободиться. Киоко стояла на крыльце. Она с нетерпением ждала его, с тех пор как он позвонил ей из Италии.
– Дети в мастерской. Вырезают из дерева. Похоже, твой отец заразил их своим увлечением.
– Папа здесь?
– Скоро появится. Он у капитана Блестера. Как ты, дорогой?
– После дождя камень гладок.
– Поймал преступников?
– Древо зла пока еще стоит. В конце концов оно засохнет само собой.
– Порождая зло, оно навлекает его и на себя. Что ты задумал, Натан?
– Хочу вернуться к себе.
– В штат Вашингтон?
– В другие края.
– Куда же?
– Узнаю, когда окажусь там.
– А Карла?
– Она со своей семьей.
– Я думала, что ее семья – это ты. Ты не собираешься жить с ней?
Встреча с Киоко, обычно более сдержанной, походила на допрос.
– Нет.
– Ты ее не любишь?
– Наоборот, люблю. Даже слишком. Такой всепоглощающей любовью, что это сделало меня уязвимым. Она заслонила все остальное. Из-за нее я забыл Мелани.
– Тебе решать. Ты выбрал путь, ведущий к избавлению от страдания.
В духовном плане Киоко могла только одобрить поведение своего сына, поскольку оно согласовывалось с четырьмя священными истинами буддизма. Но повседневная жизнь, а также привязанность к мужу и детям внесли поправки в ее жизненную философию.
– Все же напомню, что я вышла за твоего отца, в которого была безумно влюблена, и никогда об этом не жалела.
– Знаю, мама. Я тоже женился и страдаю от этого вот уже три года. Пойду посмотрю, как там ребятишки.
Он пересек сад и вошел в мастерскую. Джесси трудилась над куском дерева, приобретавшим смутное сходство с лошадью. Томми пыхтел, превращая круглое полено в горку стружек. Завидев Натана, девочка бросила долото и бросилась к нему. Она была рада снова его увидеть.