Стоило об этом опять вспомнить, как лицо вновь покраснело и вздрогнуло от стыда.
— Так, — Арина встала рывком с кровати. — Соберись. Надо собраться.
Я ехал на указанное место капитаном полиции на такси, что везло меня от парка, где я, переодевшись, вновь был для всех пухлым малым.
Смотря в окно, наблюдая, как пролетали мимо дома и скверы, я думал, что теперь будет дальше.
По полученной информации от капитана, на выезде из города, где недавно была похожая чрезвычайная ситуация с Личем, вновь был шухер.
Но мне было пока не до размышлений о грядущем рейде. Все мои мысли были о том, что же будет теперь дальше и как мне быть.
И чем больше я думал над этими вопросами, тем больше проваливался, словно в нарочно скрытые и забытые воспоминания былого хозяина тела, что открывались мне в приступах головной боли и ярких образах, показывая мне полностью его жизнь.
Такси ехало по улицам города, увозя меня на его окраину, где мня, возможно, ожидали встречи с монстрами, а я, прикрыв глаза и терпя головную боль, будто утопал в чужие воспоминания, что я сейчас смотрел, словно кино с очень тихим звуком.
Первые же кадры старых воспоминаний погрузили меня в атмосферу счастливой семейной жизни.
Огромный особняк и собственная комната, что была обставлена дорогой мебелью и техникой. Здесь Алексу было уютно и комфортно.
Как я понимал в этих воспоминаниях, парню было лет тринадцать—четырнадцать, а картинки менялись.
Семейные вечера в кругу большой семьи, где Алекс был не единственным ребёнком, но самым младшим.
Я видел статного мужчину, что был окружён красивыми женщинами, одна из которых являлась, матерью Алекса, но при этом и остальные дамы относились к парню как родному.
Видел сурового пожилого мужчину, что занимался с Алексом общим развитием тела и духа, объясняя суть того, как быть магом и жнецом.
Из этих воспоминаний я понял, что Алекс на тот период жизни ещё не имел принадлежности к силе и дед не зная, будет ли он жнецом или магом, а может, и тем и другим, преподавал всё в комплексе. Ведь как я понимал, дед сам был и тем и другим.
Однако кадры счастливой жизни в кругу семьи сменяются серыми кадрами кладбища, а после и видом родового особняка Тумановых, откуда, словно в нервной спешке растаскивают имущество.
Алекс смотрит на это, то с улицы, то изнутри дома, точно зная этих людей, что как стервятники расхищают его дом, улыбаясь мальчугану.
В этих воспоминаниях Алексу от силы четырнадцать—пятнадцать лет. И снова похороны, и серые кладбищенские виды.
В этих кадрах воспоминаний я словно кожей чувствую боль и утрату, а также предательство людей, понимая, что они тем самым спасали свою шкуру, стараясь при этом, ещё и поживиться.
И вот снова кадр обрывается, и я наблюдаю комнату на четыре кровати, где на окнах стоят тонкие решётки.
Это интернат для аристократов, куда Алекса поместили после смерти его семьи. Он один среди таких же, как он подростков, что ни всегда дружелюбны к нему, а местами даже, напротив, агрессивны.
И вот я вижу просторный кабинет с огромным окном и сидящую за столом худую, высокую женщину лет пятидесяти.
Она представляет Алексу людей, что решили его усыновить. Мужчина средних лет и молодая женщина улыбаются ему, говоря, что он теперь будет жить с ними.
И снова смена кадра, и я вижу вновь интернат, куда сдают Алекса те, кто с год назад его усыновил. В голове же словно текстом ложится информация.
Аристократы низшего звена, что считались, чуть ли не банкротами, усыновили его не из благих побуждений, а из корыстных. Они думали, что когда Алекс пробудит дар, то станет магом. На то были все предпосылки.
Но в шестнадцать лет, Алекс, пройдя пробуждение дара, оказался жнецом без намёка на магическую основу элемента и от него избавились.
Судя по воспоминаниям, после этого, Алекс начинает замыкаться в себе, боясь снова быть использованным. С этого момента Алекс на нервах начинает набирать вес, найдя в еде утешение и некую защиту. Ведь если он не будет развиваться, как маг, то и использовать его никто не будет, а лишний вес на этапе становления дара, буквально хоронил перспективу стать даже жнецом.
Алекса же, после возврата его в интернат для детей аристократов, провёл в нём больше года, где из-за быстрорастущего веса тела, стал повсеместной фигурой для насмешек и издевательств, а также избиений. Усыновит же Алекса, больше никто не пытался. Ему теперь светило либо кураторство интерната, либо, возможно, патронаж.